земле!
Ольга Стрелец
(Стрельцова Ольга Александровна)*
4 марта 1972
Новосибирск, ул. Народная, 16–81
Глубокоуважаемая Маргарита Константиновна!
Понимаю, что Вы – занятой человек, но простите меня, ради бога, и не удивляйтесь моей просьбе.
Ваши стихи как-то уж очень вплотную переплелись с моей судьбой, с моим настроением. Ваши стихи – мои большие друзья. Но вот недавно кто-то попросил у меня ваш сборник, и вот теперь сборник не возвратился. Можете понять моё состояние?!
В наших магазинах трудно застать Ваши стихи, вот поэтому и прошу Вас, пожалуйста, помогите мне.
Умоляю Вас – не обижайтесь!
Я прожила интересную жизнь, очень люблю стихи.
Мне 47 лет, а в 17 защищала Сталинград, в 1945-м месте со всеми сталинградцами армии Чуйкова брала Берлин.
Сейчас работаю в автомобильном тресте. Работа очень интересная.
Прошу Вас ещё раз – извинить меня и помочь.
С уважением, К. Л. Турская
16 апреля 1972
Дорогая Маргарита Константиновна!
Вы даже не представляете, сколько радости мне доставили. Я и наплакалась вволю, и сижу, и хожу по земле счастливая. Стихи Ваши проглотила сразу, в один присест. А поэму оставила на вечер.
Бесконечное Вам спасибо!
Простите, что повторяюсь: я счастлива – у меня теперь, кроме медали «За оборону Сталинграда», есть ещё и стихи сталинградского человека…
С уважением и благодарностью, К. Турская
31 марта 1972
Харьков-2, ул. Артёма, 6–3
Глубокоуважаемая Маргарита Константиновна!
Это письмо вызвано многими раздумьями о Вашем стихотворении «А где мне взять такую песню…»
В судьбе песни принимают участие четверо – поэт, композитор, исполнитель и слушатель. Так вот, если как слушатель я скажу, что это стихотворение мне нравится, Вы, конечно, не удивитесь. Оно всем нравится – я с большим удовлетворением читал недавно в «Известиях» тёплый и вполне заслуженный отзыв об этой песне.
На мой взгляд, это большая творческая удача. Иногда мне кажется, что Вы написали его сразу, на одном дыхании: если не знать, что есть авторы, песню можно принять за народную. Но и чёрканная-перечёрканная рукопись показалась бы мне правомерной, ибо результат достоин творческих мук.
«Кого-то в рощу заманила, кого-то в поле увела…» – до чего же прекрасно и точно сказано! В голову не придёт поменять местами глаголы, ведь роща – своей тенью, шёпотом листвы, таинственностью – именно заманивает, а поле – широкое, неоглядное – уводит… Да и само слово «за-ма-ни-ла», если в него вслушаться, – как эхо в роще. Эта фраза, как и всё второе четверостишие, – такое глубокое, лиричное, распевное, – часто звучит у меня в ушах.
И потом – этот замечательный поворот: «И чтобы он её дождался, прижался к трепетным плечам.
Да
