здравствуйте, а здравствуй. Здравствуй, дядя, здравствуй, Ханс. Ну-ка, еще разочек: здравствуй, дядя, здравствуй, Ханс! Можешь?
Мальчик покраснел, ему стало чуть-чуть обидно. Но он собрался с силами и повторил:
– Здравствуй, дядя!
– Здравствуй, мой дорогой! – Полковник протянул ему руку. – Купаться?
– Пожалуй, – сказал мальчик и подошел к воде. Там были деревянные мостки. Он сел на корточки, нагнулся и попробовал воду рукой. Обернулся к полковнику:
– Нет, все-таки холодно.
– Который час? – спросил полковник.
– Минутку. – Мальчик, выпрямившись, залез в карман, вытащил маленькие серебряные часы. – Половина десятого, господин полковник, то есть извините, то есть прости, половина десятого, дядя.
– Давно проснулся? – поинтересовался полковник.
– Буквально полчаса, – ответил мальчик. – Еще не завтракал.
Полковник присвистнул и почему-то опять захохотал.
– Что, дядя? – Мальчик поднял брови.
– Да нет, ерунда, а я вот собираюсь на второй завтрак. Давай быстренько купайся и пойдем.
– Пожалуй, нет, – отказался мальчик. – Купаться не буду, вода холодновата.
– Послушай, Ханс, – начал полковник. – Магда и Хенрик, твои мама и папа, сказали мне, что ты собрался в армию. Это правда? Или они пошутили?
– Правда.
– Как интересно! Значит, ты не хочешь купаться. Пошли к дому.
По дороге дядя спрашивал, чего это вдруг молодой Якобсен захотел идти в армию, но мальчик хмыкал, пожимал плечами и мыском ботинка пинал камешки на тропинке. Дядя смотрел на него искоса, улыбаясь в свои коротенькие серебряно-седые усики. В столовой никого не было.
– Пойду попрошу, чтобы мне дали завтрак, – сказал мальчик. – И тебе, дядя, тоже.
– Погоди, – остановил его дядя. – Пойдем-ка ко мне.
У себя в комнате он сел в кресло и поставил мальчика перед собой:
– Мой дорогой Ханс, армия была бы счастлива иметь в своих рядах еще одного представителя старинной и почтенной семьи Якобсенов, но погляди на себя, в котором часу ты сегодня проснулся? В котором часу, я тебя спрашиваю?
– В девять, – ответил мальчик, пожав плечами. – Каникулы же.
– И Магда тебе это разрешает? – изумился дядя. – Я с ней поговорю. Впрочем, нет. Я с ней не буду говорить. Ее родительское право – баловать свое чадо, растить из него неженку или воспитывать настоящего мужчину. Пока еще ты принадлежишь своим родителям, дорогой Ханс, и они, хорошо это или плохо, имеют право лепить из тебя ту куклу, какая им нравится. Понравится ли эта кукла обществу – второй вопрос. Однако мне почему-то кажется, – продолжал дядя-полковник, – кажется мне, что мальчик, который встает в девять часов утра, не приспособлен для армии. Я бы так сказал: не рожден для нее. А ну-ка! – Он встал. – Разденься, милый Ханс, и я разденусь тоже.
