оказалась делом не столь простым. До Иерусалима было два дневных перехода. Посередине, в Антипатриде, предполагалась остановка на ночлег. Разумеется, требовался конвой для сопровождения. Пока шли все эти приготовления, Понтий разговорился с Гармизием о местных обычаях. При их разговоре присутствовала и Клавдия, становившаяся теперь первой женщиной в городе. И если в Кесарии она освоилась быстро, как в любом греческом городе побережья, то Иерусалим, согласно предостережениям Гармизия, казался совершенно иным миром, причем, скорее враждебным, чем дружественным.
– Евреи народ особенный, даже исключительный в своем роде, – наставлял Понтия опытный грек. – Я имею в виду набожных в их среде. Для них верность их Богу превыше всего, а главным способом угодить своему Богу они почему-то почитают гнушение всем так называемым нечистым и запрещенным. И прежде всего, в нечистых ходят все иноплеменники, особенно необрезанные, ну, то есть, в сущности все вообще не евреи. Даже те, кто говорят и думают на одном с ними языке, как например, самаряне. Порядочный еврей с такими не будет есть вместе, не будет пользоваться с ними одним жилищем, одеждой, посудой. Ему не подаришь подарка, и сам он вряд ли что-то подарит.
– И как же с ними вести переговоры, например? – спросил Понтий.
– Ну, где-то на нейтральной территории. Во дворце Ирода, например. В крайнем случае, можно и в Антониевой крепости, где-нибудь на площадке при воротах. Внутрь помещения они не войдут.
– И угостить их тоже нельзя? – поинтересовалась Клавдия, – например, вина налить?
– Нет-нет, лучше не пробовать, – заверил Гармизий. – Большую часть наших продуктов им есть нельзя. Что-то явно считается нечистым, например, свинина, а другое приготовлено, как нечистое, потому что сами же мы все для них нечисть.
– И что они все такие?
– Нет, а только особо фанатичные религиозные. Но с ними-то и придется иметь дело. Их простые люди и в пище неприхотливы, и общаться с ними можно нормально, но с раввинами и жрецами все очень сложно.
– А раввины – это кто такие? – поинтересовалась Клавдия.
– Это учителя их, – ответил Понтий, – что народ учат в синагогах.
– Да, – добавил Гармизий, – и они имеют большее влияние на народ, они входят в синедрион вместе с жрецами, и они еще глубже привержены этим своим дурацким правилам.
– Получается, если они пользуются авторитетом, то и все простые с них берут пример?
– Ну, авторитетом, пожалуй, они пользуются, – неопределенно протянул Гармизий, – только пример с них брать трудно. Это ж надо особое устроение ума иметь. Шагу не шагни, чтобы обо что-то нечистое не обмараться. Такое могут себе позволить лишь те, кому о хлебе насущном беспокоиться не требуется. При этом далеко не все священники и раввины бездельничают. Некоторые и работают. Но у них и работы тоже должны быть чистыми. Кожевенное ремесло, например, считается нечистым из-за того, что там шкуры вымачивают. Сложнейшая
