Томки терялась и спешила убраться подальше, что доставляло немало злорадного удовольствия тем, кого заместительница доставала своей капризной въедливостью.
Симону Томка «выводила за скобки» простым приемом: при встрече она окидывала ее изумленным взглядом с головы до ног и пожимала плечами. На подвижной, выразительной Томкиной физиономии при этом такими большими буквами было написано: «Боже! Ну и чучело!», что Симона теряла всю наглость и хамовитость и старалась побыстрее убраться с ее пути.
Пару раз «выпав за скобки», Симона вызвала к себе Магду и потребовала навсегда исключить Томкино присутствие в их конторе:
– Не понимаю, Магда, что может вас связывать с этой вульгарной особой, но чтобы ноги ее здесь больше не было!
Магда могла бы сказать, что все Томкины выкрутасы – это только приемы, наработанные в борьбе за жизненное пространство. По словам Томки, мир высокого искусства, в котором она вращалась, населен акулами и крокодилами, слабым в нем не место! Но на самом деле, внутри этой крутой пикаперши и стервы сидела обычная русская баба, не слишком счастливая, но добрая и жалостливая, любящая детей и животных. Это Томка принесла Игорю и Магде подобранный где-то на задворках филармонии живой скелетик, обтянутый рыжей шкуркой, из которого вырос потом кот Васюган. У самой Томки уже жили к тому времени четыре кошки и выброшенная кем-то черепаха. Магда могла бы все это рассказать Симоне, но опасалась, что та ее не поймет…
Конфликтовать с начальством Магде все-таки не хотелось, поэтому она сделала все от нее зависящее, чтобы Томка больше не появлялась в их конторе. Вчерашнюю угрозу Томки «прилететь на помеле» она восприняла всерьез и мигом согласилась встретиться с подругой в «кофейной хазе».
… Они взяли кофе, вазочки с мороженым и устроились за своим любимым столиком у окна. После уличной жары кондиционированный воздух кафе казался Магде слишком прохладным, она ежилась и спрашивала себя, какого черта она взяла мороженое? Впрочем, можно подождать, когда Томка слопает свою порцию, и впарить ей вторую – от сладкого Лушина отказаться не в силах.
Она отхлебнула кофе и вопросительно взглянула на Томку. Скажет та, наконец, ради какого неотложного дела оторвала ее от работы? И сразу поняла: подруге не до нее.
Томка опять играла глазами, губами, ресницами и бровями. На ее сияющем лице крупными буквами было написано: «О боже, какой мужчина!» Смотрела она мимо Магды. Можно было не оборачиваться, и так ясно: за соседним столиком сидит достойный объект.
– Лушина! Заканчивай феромонить! – возмутилась Магда.
Томка опомнилась.
– Ой, прости-и! Это я чисто рефлекторно, по доброте душевной! Ты только глянь, какой членисторукий! Надо его взбодрить! А то, поди, к девчонке и подойти-то боится!
Магда оглянулась. Сзади, через столик от них, сидел худосочный, прыщавый парнишечка лет семнадцати, один из тех закомплексованных, сексуально озабоченных подростков, которых Томка называла «членисторукими».
