начала печатать записки-напоминания для пациентов. Единственными звуками в комнате был шум печатной машинки и машинки Билли. Он проводил ее по столу, по сиденью дивана, вниз по ножкам стола и затем по спинкам стульев. Миссис Вейзак неободрительно поглядывала на него из-за журнала. Билли вдруг затих. Но не из уважения к чувствам миссис Вейзак, а потому что отлетели задние колеса у машинки. Несколько раз он пытался вставить их обратно, но один из зажимов, удерживающих ось, сломался. Он собрал машинку и колеса и направился к столу Моны. Сначала, занятая работой, Мона не обратила на него внимания.
«Она сломалась!» – сказал он.
Мона повернулась к Билли, начала что-то говорить и осеклась. Она знала о его присутствии в комнате, но вблизи еще не видела. Теперь же, когда он стоял у стола и смотрел на нее, сердце у нее вдруг бухнуло и застучало. Она снова попыталась что-нибудь сказать, но не смогла.
«Ты можешь ее починить?» – спросил Билли. Мона все еще не могла сказать ни слова и продолжала пристально смотреть на него. Билли обескуражено шагнул назад.
«Я не хотел ее ломать», – пояснил он. «Я нечаянно».
Мона едва слышала его. Она продолжала молча смотреть на него. У Билли были белокурые с рыжиной волосы, свисающие со лба на одну сторону. Нос и щеки в светлых веснушках. Высокие скулы. По глубокой ямочке по обе стороны рта и одна на подбородке. У него был вид симпатичного малыша, обычного пятилетнего ребенка, ничего особенного, если не считать того, что он выглядел как тот, кого она так хорошо знала. И чье фото стояло у нее на столе.
Билли снова вернулся к дивану и сел, пытаясь понять, что он сделал не так. Мона не знала, куда и смотреть. Она переводила глаза от фотографии на столе на печатную машинку, а затем на стену перед собой. Она попыталась попечатать, но об этом не могло быть и речи. Снова вернулась к портрету Боба – белокурые волосы, россыпь светлых веснушек, ямочки по уголкам рта, высокие скулы. И самое главное – эта ямочка посередине подбородка. Мона ни разу не видела ее у кого-нибудь другого. До сегодняшнего дня!
Она попыталась вернуться к работе, напечатала четыре буквы и снова невидяще уставилась в стену. Воспоминания нахлынули на нее – воспоминания, которыми она так дорожила, но которые так хотела оставить в прошлом. С ними вернулось и чувство вины – то, что она в первый раз почувствовала, когда стала забывать. Но воспоминания были беспорядочными; просто смешение отдельных событий, чувств… Она видела Боба, смотрящего в океан, указывающего на что-то. Он поворачивается и что-то ей говорит. Она уже не может вспомнить, что это было… Она видит его, сидящего напротив в ресторане, он ест фондю и весь измазался сыром. Он слизывает сыр и смеется над собой… Видит его могилу… . Как он наваливается на нее и как ее руки охватывают его голый зад… Она видит разбитую машину, скорую помощь, похороны.
На столе у Мона зазвонил телефон и вернул ее к реальности. «Доброе утро», ответила она автоматически, «Нет… не на этой неделе. Вы уже были у нас? Так… Может записать вас на четверг… А как насчет пятницы – в 2.15? Хорошо, миссис Рэлей».
Мона
