уютного особнячка, сразу попав в руки обер-прокурора Святейшего Синода.
Пока в столовой накрывали стол, Константин Петрович провёл гостя в кабинет, дабы похвастаться собранной библиотекой.
«Вообще-то, зачем генералу книги, это его брат – профессор», – внутренне съязвил он.
– Моё московское детство прошло среди книг, – расположился в кресле у окна Победоносцев, предложив гостю соседнее кресло у рабочего стола, заваленного газетами.
«Обер-прокурор читает не только «Церковные ведомости» или суворинское «Новое время», – с любопытством бросил взгляд на газеты Рубанов.
–… Семья жила литературой, – менторским тоном бубнил хозяин. – Отец являлся членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. Издавал популярный в то время журнал «Минерва». Печатал произведения в «Новом Пантеоне отечественной и иностранной словесности», издавал журнал «Новости русской литературы». Занимался переводами, – взмахом руки указал на заставленную книгами полку.
«Цветник избранных стихотворений в пользу и удовольствие юношеского возраста», – взяв с разрешения хозяина книгу, прочёл название Рубанов.
Затем взял тяжеленный фолиант и прочёл: «Избранные нравоучительные повести, удобные вливать в сердце чувство нравственной красоты».
Увидев улыбку на лице гостя, Победоносцев, поднявшись с кресла, и подойдя к полке, пояснил:
– Ну конечно, сочинения отца сейчас отстали от нашего времени, и кроме меня никто их не читает, – с благоговением взял книгу и прочёл: – «Направление ума и сердца к истине добродетели». Но мне нравятся. А вот сочинения моего брата, – вытащил из ряда забытых томов книжку «Библиотеки для чтения». – Путевые записки Сергея Петровича, открыв наугад, с удовольствием прочёл отрывок. – Прекрасный стилист, – похвалил брата. – Хоть вас несколько удивили оглавления, – с долей обиды обратился к Рубанову, – но почитайте названия статей в газетах, – указал на стол. – Пишущая братия элементарно обнаглела… Особенно некоторые жидовствующие корреспонденты, – кивнул на «Всемирную панораму». – Но приходится читать все направления. От «Русского знамени» до пропперовской «Биржёвки».
– А в высшем свете острят, что обер-прокурор кроме «Московских ведомостей» и «Почаевского листка» ничего не читает, – усмехнулся Максим Акимович, с уважением глянув на Победоносцева.
– Прочтя большинство русских газет, – уселся тот в кресло, – явно убедитесь, что наша печать не что иное, как гнусный сброд людей без культуры, без убеждений, без чести, и орудие нравственного разврата в руках врагов всякого порядка.
«Выражается в стиле своего отца… Только тот о нравственной добродетели, а сын о нравственном разврате».
– Наше несчастье в том, – устало потёр лицо ладонями, – что народ при императоре Александре Втором вместе со свободой
