Стюарт Хикл засунул свой «двадцать второй» себе в рот и разукрасил собственными мозгами обои моего кабинета, я предпринял в своей жизни весьма решительные перемены.
Уволился из Западного педиатрического и закрыл свою частную практику. Всех своих пациентов передал бывшему студенту, первоклассному психотерапевту, который только начинал практиковать и нуждался в собственном деле. После начала работы с группами из «Уголка Ким» я брал очень мало новых направлений, так что расставание с привычным делом не вызвало ожидаемой тоски.
Продал жилой комплекс в Малибу – сорок квартир, которые купил семь лет назад, с большой выгодой. Избавился и от дома на две семьи в Санта-Монике. Часть денег – ту, что со временем должна была уйти на налоги, – вложил в высокодоходный валютный рынок. Остальное – в муниципальные ценные бумаги. Это не тот вид инвестиций, который мог сделать меня богаче, но он обеспечивал финансовую стабильность. Я решил, что два-три года смогу спокойно жить на проценты, если только не пущусь во все тяжкие.
Продал свой старый «Шеви-два» и купил «Кадиллак Севиль» семьдесят девятого года – это последний год, когда они выглядели достойно. Темно-оливковый, с коричневым кожаным салоном, мягким и тихим. Ездить я планировал немного, так что солидный пробег не играл особой роли. Выбросил большинство старой одежды и накупил новых шмоток, в основном из мягкой ткани – вязаной шерсти, вельвета, кашемира, туфель на резиновой подошве, всяких свитерочков, халатов, шортиков…
Впервые за все время после покупки дома прочистил трубы гидромассажной ванны, которой никогда не пользовался. Стал покупать продукты и пить молоко. Вытащил из футляра свой старый «Мартин» и бренчал на нем на балконе. Слушал пластинки. Читал ради удовольствия впервые после выпуска из школы. Загорел. Сбрил бороду и обнаружил, что у меня есть лицо, причем далеко не безобразное.
Встречался с хорошими женщинами. Встретил Робин, и тогда дела и вовсе пошли на лад.
Благословенное времечко! Считай, вышел на пенсию за шесть месяцев до своего тридцать третьего дня рождения.
Здорово было. Но всему хорошему когда-то приходит конец.
Глава 3
Последнее обиталище Мортона Хэндлера – если не считать морга – представляло собой роскошный жилой комплекс неподалеку от бульвара Сансет в Тихоокеанских Палисадах. Издалека он смахивал на разломанные в куски пчелиные соты – индивидуальные жилые блоки, соединенные галереями и переходами, были свободно раскиданы по склону холма без всякой видимой системы. Хотя кое-какая архитектурная мысль все же прослеживалась – из каждой из квартир открывался отличный вид на океан. Стиль – нечто псевдоиспанское: ослепительно-белые стены с текстурной штукатуркой, красные черепичные крыши, вычурные кованые решетки… Все свободные клочки земли густо засажены азалиями и гибискусами. И вдобавок множество всяких растений в огромных терракотовых горшках – кокосовые пальмы, фикусы, папоротники, которые смотрелись так, будто кто-то собрал их в кучу, чтобы перевезти на новое место.
Блок с квартирой
