В зале было меньше двадцати человек. В основном белые, но не все, в основном в недорогой одежде, в основном среднего возраста и старше, не считая странный демографический сбой – сидевших в одном ряду четверых-пятерых молодых людей грубоватого вида, мрачных, набожных и смирных.
Дейн стоял, как алтарный служка-переросток. Глаза закрыты, губы двигались. Свет притушили, повсюду распластались тени.
Тевтекс вел службу, его слова сменяли языки с английского на латынь, с латыни на псевдолатынь, на что-то вроде греческого, на странные скользкие слоги – возможно, сны о затонувших языках или вымышленный лепет стай спрутов, Атлантиды, Гипербореи, мнимый язык Р’Льеха. Билли ожидал экстазов, отчаянной глоссолалии, фанатичного шлепанья языками как щупальцами, но этот пыл – а это был именно он, Билли видел по слезам и заломленным рукам верующих, – оказался сдержанным. Секта воспринималась скорее проповеднической, не харизматической – англокатолицизм от моллюскопоклонства.
Такая маленькая группка. Где же остальные? Сам зал, сами скамьи могли вместить трижды больше людей. Это пространство всегда задумывалось на вырост – или религия в упадке?
– Дотянитесь, чтобы объять нас, – сказал Мур, и паства сказала: «Объять нас», – и изобразила жест пальцами.
– Мы знаем, – начал тевтекс проповедь. – Мы знаем: се есть странные времена. Кто-то скажет, что это конец. – Он пренебрежительно повел рукой. – Я прошу вас иметь веру. Не страшиться. «Как он мог сгинуть? – вопрошали у меня люди. – Почему боги не вмешались?» Помните о двух вещах. Боги нам ничего не должны. Не потому мы им молимся. Мы молимся потому, что они боги. Се их вселенная – не наша. Им угодно поступать, как им угодно, и не нам знать почему.
«Господи, – подумал Билли, – ну и мрачная же теология». Удивительно, что хоть кто-то сюда приходит, раз здесь нет эмоционального quid pro quo[19] в плане надежды. Так Билли думал – но видел он в зале отнюдь не нигилизм. Он видел надежду, что бы там ни говорил тевтекс; и он, тевтекс, думал Билли, тоже по-своему надеется. Доктрина не такая уж и доктрина.
– И второе, – сказал Мур. – Помните о движении, не похожем на движение.
Здесь среди прихожан прошел маленький фриссон.
Ни причастия, ни какого-нибудь преломления – чего, священных кальмаров? Только нестройный и неуклюжий бессловесный гимн, немая молитва, – и верующие разошлись. На выходе они бросали на Билли странные и просящие взгляды. Молодые люди казались чуть ли не голодными и в глаза смотрели нервно.
Подошли Дейн и Мур.
– Итак, – сказал тевтекс. – Это твоя первая служба.
– Что это была за белка? – спросил Билли.
– Фрилансер, – ответил Дейн.
– Что? И что она делает на фрилансе?
– Она фамильяр.
Фамильяр.
– Не смотри так. Фамильяр. Не делай вид, будто впервые слышишь.
Билли подумал о черных кошках.
– Где она теперь?
Услуга за услугу (
