не пялиться в стол и не встречаться с властелином челяди взглядом, я начал потихоньку разглядывать сотрапезников.
Это было важное и полезное дело, ведь понять что-либо про обитателей замка я не успел, потому что, едва переступил порог, поздоровался и представился, как попал во власть величественного Биргера и был препровожден в предназначенную для гостей комнату. Там оглядеться тоже не удалось – управляющий вернулся буквально через несколько минут, теперь чтобы позвать, а вернее, призвать меня к столу: «Прошу, хеск хронист, все уже собрались».
«Всех» оказалось не так уж много. Трудно понять, как велик клан Вермъер, но в трапезной, кроме меня, сейчас сидело три человека.
Из присутствующих я успел приглядеться только к Харальду. Рыжеволосый курчавый верзила чуть постарше меня, здорово смахивающий на бычка-двухлетка. Обычно такими – лобастыми, с руками-лопатами, сильными, но не слишком умными – изображают добродушных хуторских увальней. Но острый смышленый взгляд, посверкивающий из-под свисающих на лоб медных кудрей, говорил о том, что Харальд не так прост.
Интересно, как получилось, что главой клана оказался почти что мой ровесник, и где все его родичи?
Но спросить об этом было нельзя, а подумать не удавалось из-за непрерывной болтовни еще одного нашего сотрапезника. Хеск Освальд полагал, что занимает гостя светской беседой, на самом же деле вставить хотя бы слово в этот поток сознания было немыслимо. Оставалось только вежливо кивать. Надеюсь, более-менее попадая по смыслу.
Когда нас знакомили, хеск Освальд важно представился как «автор-исказитель народных баллад». Мне с трудом удалось удержать вежливую улыбку, но я почти сразу догадался, что знаток устного творчества на самом деле автор и сказитель. Если уважаемый Освальд сочиняет так же, как говорит, за народные баллады делается жутко.
Думаю, что дикции его мешала не только привычка тараторить, но и выпирающие передние зубы. Маленький, лысоватый, с длинным носом и приплюснутым подбородком, имеющий привычку постоянно вскидывать голову, хеск сказитель до крайности походил на крысу.
Вообще-то я люблю серых. Понаблюдав в подвалах ратуши за проворными смышлеными зверьками, проникся к ним уважением и даже сумел если не подружиться, то заключить некое мирное соглашение. Но когда человек так смахивает на грызуна… Есть в этом что-то неприятное.
Лучше уж смотреть на Урсулу.
Я вовсе не пялился на нее, а, как вежливый человек, пытался разделить внимание между всеми сотрапезниками, но это было очень трудно. Урсула притягивала взгляд, очаровывала, завораживала. И вовсе не потому, что я прежде никогда не видел столь красивой девушки. Урсула была необычна. Вся будто выточена из теплого прозрачного камня – выйдет на солнце и не заслонит свет, и тем удивительнее видеть на этом тонком лице глаза черные, как беззвездное небо, на которое и смотреть-то
