истории, не улавливают переходов, изменений. При первом же знакомстве с Раневской-матерью мы видим в ней барыню, умиленную видом комнаты. Она проста, обаятельна, внешне добра. Но доброта ее оказывается чисто внешней: Раневская раздает милостыню в то время, как домашние слуги голодают; устраивает ненужный бал, когда нечем оплатить долги. Прожив жизнь, она остается большим ребенком (так же, как и Гаев). Вишневый сад дорог Раневской как воспоминание о детстве, молодости, благополучии.
В образах Ани и Пети Трофимова Чехов представляет новое поколение. Он надеется на то, что они начнут переустройство жизни на новых, справедливых, демократических началах. Именно они должны превратить Россию в цветущий вишневый сад. Сама Аня легко расстается с погибшим имением. «Начинается новая жизнь, мама!» – объясняет она Раневской. Именно Аня при расставании с имением говорит: «Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!».
Можно заметить, что молодые герои «Вишневого сада» далеки от быта усадьбы, дни свои проводят в разговорах. Совсем иначе себя ведут герои старшего поколения, хотя и они не отличаются особой активностью.
Мысль о будущем открывает в финале произведения далекие горизонты жизни. Открытый финал пьесы говорит о том, что жизнь продолжается и обещает заманчивые перемены.
Понтий Пилат и Иешуа. Смысл противостояния
(по роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита»)
Писатель должен быть стойким, как бы ни было ему трудно. Без этого литературы не существует.
Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» посвящен борьбе добра и зла. Автор в одной книге описывает события 20-х годов прошлого века и события библейских времен. Действия, происходящие» в разное время, объединены одной идеей – поисками истины и борьбой за нее. Перенесемся в далекий Ершалаим, во дворец прокуратора Иудеи Понтия Пилата. «В белом плаще с кровавым подбоем» появляется он пред человеком лет двадцати семи, у которого «руки связаны за спиной, под левым глазом синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью». Человек этот – звали его Иешуа – обвиняется в подстрекательстве к разрушению ершалаимского храма. Арестант хотел было оправдаться: «Добрый человек! Поверь мне…» Но его «научили» соблюдать этикет: «Крысобой вынул бич и ударил арестованного по плечам… связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица, и глаза обессмыслились».
Трудно не согласиться с тем определением, какое дал себе прокуратор: «свирепое чудовище». Понтий Пилат живет по своим законам: он знает, что мир разделен на властвующих и подчиняющихся им, что формула «раб подчиняется господину» незыблема, значит, он господин всех и вся. И вдруг появляется человек, который думает иначе! «…Рухнет храм старой веры, и создастся новый храм истины». Более того, этот «бродяга» смеет предлагать: «Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, и я охотно поделился бы ими с тобой,
