оптимизм.
Нельзя сказать, что Марина любила отца больше мамы, но с ним она была ближе и откровеннее, как будто они были настроены на одну волну.
А Владимир Николаевич обожал их обеих. Во всём мире для него существовали две женщины – его жена и дочь. И надо сказать обе платили ему тем же – нежной любовью и преданностью, каждая по-своему, в силу своего темперамента и умения выражать чувства: старшая более сдержано, младшая часто бурно и эмоционально.
– Ужинать будешь? – суетился на кухне отец. Так было заведено в их семье, когда мама уходила на дежурство, она работала в больнице, на кухне хозяйничал отец, – садись, Маришка, я такую картошечку пожарил, закачаешься! Сам удивился, что так здорово умею, – восхищался своими кулинарными способностями стоматолог по профессии и повар по призванию, ставя перед дочерью тарелку с дымящейся, румяной картошкой и, в подтверждение вышесказанного, продекламировал строчку в подражании Маяковскому. – Я бы в повара пошёл, пусть меня научат!
– А тебя и учить не нужно, – сразу отреагировала поклонница отцовской стряпни, – всегда всё вкусно получается.
– Ну уж, скажешь тоже! – изобразил смущение Тимофеев. Потом перевёл разговор, решил поддержать дочь. – Ты, Маришка, не переживай, без работы не останешься. Хоть отдохнёшь немножко.
– Пап, не отдохну и без работы не останусь, вернее уже не осталась, – и на всякий случай уточнила, – скорее всего, не осталась. Я завтра на новое место выхожу, и если меня и работодателя всё устроит, то, значит, буду работать.
– Вот это да! Молодчина, какая у меня девочка. Как ты так быстро? Пригласил, что ли кто-то?
– Да, – кивнула Марина, – причём совершенно случайно. Я сегодня, когда домой возвращалась, встретила одноклассницу мою – Алёну Привольную. Может, помнишь?
– Хорошо помню. Однажды я с её отцом на родительском собрании рядом сидел, и Алёну эту учителя ругали за то, что она школьный dress code не выполняет, что у неё пирсинг в носу, бровях и ещё не знаю где.
– Ещё в пупке, – любезно подсказала Марина и добавила, – она одно время этим очень увлекалась. Сейчас и не скажешь, что было такое.
Отец подсказкой не воспользовался, продолжил свою мысль.
– Её ругали, а тебя хвалили. Мне даже перед её отцом неудобно было.
– Смешной ты, пап. Твою дочь хвалят, а тебе неудобно. Лучше что ли, чтобы меня ругали?
– Что ты?! Тебя никогда не ругали, – заулыбался отец.
– Все меня хвалили и говорили: «какая ты примерная лгунья», – хитро прищурилась Марина.
– Какая лгунья? Что за ерунда. Ты никогда не врала. Ничего подобного мне никто сказать не мог.
– Пап, – смеялась Марина, – это не про меня, а про Пеппи Длинныйчулок так говорили. Помнишь, мы с тобой на спектакль ходили?
– Да ну тебя, Маринка. Запутала меня совсем. Тебе чаю налить?
– Наливай
