военной разведки, ложескотского педофила, вербовать и не собирались. Из меня хотели сделать зомби. Ночью, в парке Тринадцатилетия ВЛКСМ, у памятника молодогвардейцам было темно. Света не было. Мне, слепому, пьяному курсанту-матросу, сотрудницы КГБ подсунули малолетнюю девицу с итальянским именем Джульетта. Влюбилась в меня итальянка, ни на шаг не отходит. А лет-то ей четырнадцать, не больше. Пьяный, пьяный, но сообразил, что ждут подтверждения педофилии. Выскользнул я, из объятий несовершеннолетней. Утром сделал анализ. Работала не военная разведка, а гражданский, бабский Комитет Государственной безопасности. Работала женская Контора Глубокого бурения. Оставшись один, я заплакал. Ненависть изливалась на советских военных разведчиков, что работают в ГРУ. К бабскому КГБ испытал тёплые чувства. Если военные разведчики ГРУ сделали меня ложескотским педофилом, то очаровательные сотрудницы женского КГБ старались смыть это позорное клеймо. КГБ старался сделать из советского юноши нормального, не скотского, а людского, человеческого педофила с честным, с открытым, с человеческим лицом. Джульетта-то несовершеннолетняя! Слёзы высохли, глаза округлились. Хрен редьки не слаще!
Стал я избегать малолетних девиц. Моя Джульетта от неразделённой любви свихнулась, покончила жизнь самоубийством. Я-то здесь причём? Все бабы в меня влюбятся, все покончат жизнь самоубийством, а я виноват? Ждал, когда пошлют матроса в море. В море баб нет! Баба на корабле – к несчастью! Недаром каравелла-женщина превратилась в мужика-корабль!
1973 год – год штормов. Вот оно, море! Из трюмов торгового судна я откачивал грязную морскую слизь. Я – трюмный матрос! Каждый день чищу льяла. Я – в рейсе! Балтийское море. Северное море. Атлантический океан! Экипаж торгового корабля – одни мужики. Как ты мужику без бабы компромат пришьёшь? Да никак. Накоси, выкуси! Так, грязный, вылезши из трюма, шептал я вслед комиссару, первому помощнику капитана. Комиссар, по моим соображениям, был сотрудником Госбезопасности. В море целый месяц!
Знакомое чувство дискомфорта возникло после беседы со страшным матросом-грузином. Калякал о погоде я, с русским грузином, кавказской, ГБешной национальности. Разговаривая, я вдруг уставился на его ширинку. Некрасивый, уродливый грузин проследовал в свою каюту, манил за собой. Дремотное состояние психики трюмный матрос-философ преодолел, и заперся в своей каюте.
– Сознание кодируют. Педерастию шьют. Петуха изготавливают!
– констатировал новоиспечённый моряк. Тогда я усердно совершенствовал английский язык.
– Who am I? Active or passive?
– вопрошал сам себя. Пришёл к выводу, что я не active. Passive. Вернее из меня хотят сделать пассивного гомика. Петуха. Русский грузин кавказской национальности, уже ширинку расстегнул.
Вопрос пассивности или активности волновал и КГБ. В долгом рейсе, в льялах трюма и на палубе, я волновался
