разбила единственную лампу, погрузив коридор в темноту. Казалось, вопли человека с поврежденным глазом стали громче. Следом последовали еще два выстрела.
– Зря, – коротко сказала Альбина, вытаскивая гранату. На этот раз она не смотрела, куда упадет чека – швырнула ребристое яблоко по коридору, отступила назад, укрылась за бетонным углом.
Хлопок взрыва оглушил ее окончательно. Лукьяновскую сотрясла волна, импульсом передавшаяся на пол и стены. Послышались вопли перепуганных горожан, и вскоре к месту взрыва уже бежали мужики, вооруженные баграми и лопатами. Конечно, за ними следовали и автоматчики. Здешние жители давно уже не путали выстрелы и сбой трансформатора, а взрыв и вовсе переполошил всех без разбору.
Альбина бросила взгляд на школьный шатер – не поврежден. Смахнула густую белую пыль с куртки, шмыгнула носом, пытаясь остановить кровь. Пошла в сторону выхода, мимо переполошенных жителей станции, прямо к опустевшей платформе, где стояла электродрезина со штандартом смотрителя. Залезла на нее, села в пустующее место водителя, стукнула по кнопке запуска. Затарахтел мотор. Гермоворота были открыты, впуская чернеющую темноту туннеля, ведущего к Датаполису. Напуганная взрывом охрана мирной станции давно сбежала к месту взрыва, и дрезину никто не остановил.
– Разбаловал ты их, Ион, – произнесла Альбина сама себе, осматривая холодный ствол обнаруженного в дрезине дробовика. – Жди меня. Уже скоро.
Глава 2
Уединение
Напрасно жители подземелья полагали, что мертвый город в нескольких десятках метров над головой – самое опасное, что может быть. Если бы они могли найти в себе храбрость, чтобы подняться наверх, по обшарпанному эскалатору, через несколько герметичных отсеков и толстых ворот, то обнаружили бы, что город лишь притворялся мертвым. Притворялся долго и терпеливо, чтобы напасть в неожиданный момент через своих верных обитателей, многие их которых не могли бы существовать в довоенном мире. Ядерная война стала моментом их творения, вторым шансом доказать эволюции право на существование – и никто этот билет сдавать обратно не собирался.
Двери Шлюза на Олимпийской закрылись пару минут назад, и их уже порядком занесло пылью, ядовитыми каплями и местным подобием снега. Единственным проявлением жизни на поверхности сейчас были шестеро мужчин – в привычном им снаряжении и при оружии. Некоторое время после выхода они стояли молча, словно привыкая к месту и вырабатывая внутреннее сопротивление окружавшему их городу. Затем, не сговариваясь, двинулись вперед, и каждый обозревал свой угол местности. Где подводили замутненный стеклом шлема взор и зажатый резиной слух – там выручал опыт. Добравшись до возвышенности, сбитой временем и исковерканной природой в естественный холм нового времени, сталкеры посмотрели на город.
Звук грома подполз как обычно – сумбурно, торопливо, словно негодуя, что опять не поспевал за молнией. Ветер рванул заклепки на поношенном защитном костюме неподвижно стоявшего мужчины, обдал ледяными снежинками,
