до…
Слава сладко спал на стареньком облезлом дерматиновом диване, стоявшем рядом с кухонным столом в микроскопической кухоньке. Ему снилось море, необъятное и бесконечное, по цвету напоминающее хорошо размешенную в стакане синюю гуашь, смешанную с зеленной. А еще ему снилась бухточка, куда он попал совершенно случайно и, по стечению обстоятельств, должен был покинуть ее. Там песок был не очень похож на песок, он состоял из большого количества ракушек разной степени дробленности, но ступать по ним было приятно и не капельки не больно. В больших ракушках и в береговом песке жили юрки и мелкие крабы, не пуганные туристами и приезжими, поэтому к ним можно было подойти и чуть ли не потрогать руками. Молодому человеку снилось, как он ныряет в море с утеса, куда он потом часто приходил с друзьями, но ни один из них так и не рискнул прыгать с Зуба, так утес называли местные, в воду. Очень зря ребята так не делали, потому хорошо прочувствовать воду невозможно в других обстоятельствах. Воздух, как мягкое одеяло окутывает тебя, а при дальнейшем пребывании под водой, как будто пытается поднять твою кожу из пучины, словно он твои крылья, которые вырастают только на глубине. А какие там водоросли, похожие на волосы русалок, которые случайно щекочут твое ухо, едва ты приближаешься к их обладательницам. Славик все погружался в воду и погружался, и с каждым метром становился чуть-чуть младше, пока не превратился в мальчишку, приехавшего в Золотое впервые.
Очень давно, когда Славик только собирался пойти в школу, внезапно из его жизни исчез папа. Вот так просто- испарился. И, хотя, он его и так не часто видел дома, потому что тот пропадал на работе часами, а порой и целыми днями, мальчишке его не хватала. Мама не его наивные вопросы или кричала, или плакала, поэтому вскоре малыш перестал разговаривать, почти перестал. А однажды, уснув в своей кровати, мальчик проснулся в поезде- они с мамой ехали к его бабушке, маминой маме. Они ехали в Крым. Мама еще до ухода отца выглядела неважно, а после стала выглядеть еще хуже. Женщина была по природе худенькой, порой даже чересчур, а уж, пережив такой стресс, осунулась еще больше. Мальчик так бы этого и не заметил, если бы не увидел свою бабушку, пишущую жизнью и здоровьем. Пожилая женщина, одетая в чёрную блузу с длинными рукавами, юбку с крупными контрастными рюшами и ярком цветастом платке, накинутом на голову, едва не упала без чувств, когда увидала Славу и его мать на пороге.
– Айгуль? Святые праведники, ты ли это. Боже, да в чем же жизнь то в тебе держится? – заходи живо в дом. Господи, неужели блудная дочка вернулась. – причитала женщина молниеносно накрывая на стол и одновременно обустраивая гостей. Мама как сидела, так сразу же и легла на узенькую скамейку, предназначенную должно быть, для гостей, зашедших на чай. Бабушка накрыла маму лоскутным одеялом, с невероятной заботой подложила ей под голову подушку, оправила растрепавшиеся волосы.
– Пойдем, внук мой дорогой, постолуемся с тобой, а то не равен час и тебя ветер унесет, – искренне улыбнулась женщина, отчего ее глаза, осветили все лицо лучиками крошечных морщинок-перышек, делавшими полное лицо женщины еще приветливее.
– Кушай,
