на них сверху тарелки и кружки, снимают веревки с выстиранным бельем. Захлопываю дверь и остаюсь в пустой комнате один. Погода безветренная и холодная. Озеро уже начало замерзать. Выпал первый снег. Вдали слышу колокольчики саней. Закрываю глаза и стараюсь представить себе эту комнату такой, какой она могла быть два месяца назад, во время визита полковника; но трудно предаваться фантазиям, когда за дверью толкутся четверо молодых парней, которые потирают от холода руки, притопывают и, нетерпеливо дожидаясь, когда я уйду, что-то бормочут, а их теплое дыхание клубится в воздухе.
Опускаюсь на колени и осматриваю пол. Он чистый, его каждый день подметают, он такой же, как пол любой другой комнаты. Над очагом, на стене и потолке копоть. И еще пятно размером с мою ладонь, в том месте, где размазали сажу. А больше на стенах ничего нет. Какие следы вздумалось мне здесь искать? Открываю дверь и машу рукой, чтобы солдаты заносили свои пожитки назад.
Во второй раз задаю вопросы двум солдатам, которые охраняли двор:
– Расскажите поточнее, что происходило, когда пленных допрашивали. Расскажите о том, что вы видели сами.
Отвечает который повыше, шустрый парень с длинным подбородком; я его давно приметил, и он мне нравится.
– Офицер… – начинает он.
– Какой? Из полиции?
– Да… Офицер выходил в коридор, где держали пленных, и на кого-нибудь показывал. Мы того отводили на допрос. А потом приводили обратно.
– Допрашивали по одному?
– Нет, не всегда. Иногда по двое.
– Как вам известно, один из пленных после допроса умер. Вы помните этого пленного? Вы знаете, что они с ним делали?
– Мы слышали, он взбесился и напал на них.
– Это правда?
– Так нам сказали. Я помогал нести его назад в коридор. Где они все спали. Он как-то странно дышал. Очень глубоко и часто. На другой день он умер.
– Продолжай. Я слушаю. Расскажи мне все, что ты помнишь.
Лицо у парня застывает. Его предупредили, чтобы не болтал, я в этом уверен.
– Того мужчину допрашивали дольше всех. Я видел, как после первого допроса он сидел один в углу и держался за голову. – Парень украдкой косится на своего напарника. – И он ничего не ел. С ним была его дочка: она его заставляла, но он все равно не ел.
– А что случилось с дочкой?
– Ее тоже допрашивали, но не так долго.
– Продолжай.
Но парню нечего мне больше сказать.
– Послушай, – говорю я. – И ты и я знаем, кто его дочка. Она та девушка, которая живет у меня. Это не секрет. Так что рассказывай. Что с ней делали?
– Ваша милость, не знаю я! Я туда и не заходил. – Он просительно поворачивается к своему другу, но тот словно онемел. – Иногда она кричала, ее, наверное, били… Но я не знаю, меня там не было. Когда меня сменяли, я сразу уходил.
– Ты ведь знаешь, что теперь она не может
