что-то, зомби указал на воду. Доктор сначала привстал, а затем медленно попятился от песчаного бережка подальше к лесу. Штырь не сразу понял, что происходит, но, присмотревшись как следует, смог различить бледно-голубой, почти прозрачный шар, похожий на надувной, мерно раскачивавшийся на волнах. Именно на него указывал зомби, хотя что его так взволновало, понять было непросто. Ну, шар. Ну, плывет себе. Никого не трогает. Может быть, зонд какой научный – плавает, пробы воды собирает.
Не дожидаясь, когда шар прибьет к берегу, зомби схватил длинный посох Доктора, забежал по колено в воду и с размаху трижды ударил по шару. Должно быть, попал он только в третий раз, потому что именно после третьего удара послышался хлопок и в стороны от того места, где находился шар, разлетелась голубоватая аура, почти мгновенно растаявшая в воздухе.
Доктор вернулся на берег, положил руки зомби на плечи и, по всей видимости, принялся благодарить его. Зомби молча скалился и смущенно отводил глаза в сторону. Лишь время от времени он произносил какую-то короткую реплику и обеими руками делал широкое кругообразное движение.
Закончив обед в обстановке почти пасторальной тишины и покоя, Доктор и зомби пошли дальше, в обход озера. И направлялись они не к научному лагерю.
Штырь, как и прежде, следовал за ними, держа дистанцию, кляня судьбу, занесшую его в Зону, и себя самого за то, что не смог придумать лучшего способа решить собственные проблемы.
Пройдя километров пять берегом озера, Доктор и зомби свернули в сторону заросших редким кустарником холмов. Здесь уже Штырю пришлось проявить всю свою изобретательность и сноровку, чтобы не потерять объект наблюдения и не попасться никому на глаза. Мертвяк и Доктор особой бдительности не проявляли, и все было бы в порядке, если бы не стая слепых собак.
Штырь как раз обходил задворками обычный для этих мест сельский дом. Жила когда-то в доме семья, детей растила, за стариками приглядывала, в огороде свеклу да горох сеяла. Скотина наверняка имелась – корова, чтобы молоко детям было, с десяток овец, чтобы мясо на праздники было, куры-гуси всякие, как положено, ну и свиней пара, как же без свиней-то. Может быть, и пасека своя была – небольшая, пять-шесть ульев. На работу, наверное, в город ездили, автобусом рейсовым, что раз в сорок пять минут ходит, поэтому и народу в него столько набивается, что ни вздохнуть, ни почесаться. А потом вдруг – ба-ба-а-ах! И нет ничего. Ни свиней, ни коровы, ни кур, ни огорода, ни пасеки. Дома и того нет. Потому что милиция с военными через неделю прибыли – все в респираторах да балахонах странных, удостоверения не показали бы, так никто б и не поверил, что власть, – велели всем в подогнанный автобус садиться. Из вещей с собой ничего брать нельзя, только паспорта и деньги, да и те в прорезиненные пакеты уложили. Дети плакали, потому что кошку бросить пришлось. Хотя кошка – она-то в чем виновата? Не она ведь атомную станцию строила, и не по ее вине станция эта взорвалась. Кошку нужно было забрать… Не по-людски все как-то
