style="font-size:15px;"> – Но почему бы тебе не вложиться в гостиницу? Как ты можешь вот так запросто отмахнуться от того, что доверил тебе дядя Джаспер? – спросила она.
Он поправил свои очки в роговой оправе и выпрямил тощие плечи:
– Ты станешь такой же, как твоя мамаша-плебейка. Если что-нибудь пойдет не так, тебя потянет к наркотикам и алкоголю. Мне такой партнер не нужен.
– Но я…
Он жестом остановил ее:
– Ты мне никогда не нравилась, Джолин.
– Какое это имеет отношение к делу? А ты был хулиганом. Но это не значит, что мы не можем быть деловыми партнерами, – сказала она.
– Я никогда не собирался оставлять себе половину гостиницы. С той самой минуты, как дядя Джаспер сообщил мне о своем решении. Ты всегда ходила у него в любимицах, а я для него лишь кровный родственник. Я согласился выслушать твой дурацкий план только в качестве расплаты за все те неприятности, что ты доставляла мне в детстве. Тетя Шугар избаловала тебя, и дядя Джаспер всегда был на твоей стороне, когда мы ссорились.
– Ты сам навлекал на себя неприятности, задирая меня, а дядя Джаспер – самый справедливый человек на свете, так что не смей его обвинять, – возмутилась Джолин.
Как только не изводил ее в детстве Рубен – и за косы дергал, и бил посуду тети Шугар, сваливая все на нее, и проделывал другие куда более гадкие вещи. Когда им было по двенадцать и тринадцать лет, он загнал ее в подсобку, одной рукой схватил за горло, а другой рукой полез ей под юбку. Он тогда пригрозил, что подкараулит ее у протоки и утопит, если она кому-нибудь проболтается. Но она все-таки рассказала тете Шугар, и с тех пор они больше никогда не гостили в «Магнолии» в одно и то же время.
– Ты на все смотришь со своей колокольни. Я – со своей. По крайней мере, в этом безумном предприятии мы не будем партнерами, так что нам никогда не придется видеть друг друга, – выдал Рубен с противной улыбкой на губах, излучавшей подлость.
Вот тогда-то и всплыла на поверхность червоточинка Джолин – ей захотелось задушить его прямо там, в ресторане, или бросить в протоку за задним двором гостиницы. Как такое возможно, чтобы в этом презренном сукином сыне с крысиным лицом текла кровь ее доброго, мягкосердечного дядюшки Джаспера?
Рубен наклонился вперед и прошипел:
– Продай свою половину или живи с ней. Я не собираюсь влезать в долги ради кредита, чтобы починить эту старую развалюху. Я ненавидел то время, когда родители отправляли меня сюда на летние каникулы. Я ненавижу рыбалку, ненавижу комаров и больше всего ненавижу эту сельскую скуку. Дайте мне город, звуки цивилизации, а не уханье совы и кваканье древесных лягушек. Я связался с риелтором в ту же минуту, как подписал бумаги, и мне жаль того дурака, которому придется работать с тобой. – Он вздернул подбородок и посмотрел на нее поверх очков. – Но ты не переживай. У тебя будет крыша над головой, пока не найдется какой-нибудь придурок с деньгами, чтобы выкупить мою долю.
– Когда-нибудь
