был участником этого похода.
Я покраснел.
– О, вы еще не разучились краснеть, курсант, – моментально среагировала Зина. – Приходите, буду вам рада.
Она все поняла. О Стендале в то время я знал лишь понаслышке, а точнее, слышал это имя в доме родителей, сам же больше увлекался Уэллсом, Майном Ридом, Купером, конечно – Дюма и Жюлем Верном.
Меня взволновало общение с Зиной, и через две недели я снова пришел в библиотеку. Когда мы ненадолго остались вдвоем, Зина вдруг попросила меня рассказать о себе. Я удивился: зачем ей моя биография? Но не стал ломаться, исповедался, стараясь быть покороче: о маме, отце, его аресте в тридцать седьмом и как потом к нам пришли с обыском ночные пришельцы:
– Они забрали два мешка документов и книг, почему-то искали книги, вышедшие до 1933 года. Забрали и редкие книги, особенно было обидно за роскошный пятитомник Пушкина. Папа тогда, как и многие ответственные работники, ежемесячно получал талоны на бесплатное приобретение книг. Он закончил начальную школу, но стал высокообразованным человеком, так как много читал. А те запихали наши книги в мешки и унесли. На следующий день я аккуратненько снял с дверей папиного кабинета сургучные печати и вытащил оттуда лучшие из оставшихся книг. Потом пошел в соседний дом, где жил один из тех незваных гостей, и пожаловался на плохо сделанные печати, якобы они разломались. Этот тип чуть не спустил меня с лестницы, но все же кто-то из них пришел и поставил новые печати.
Этот случай показался Зине забавным, она залилась смехом:
– Ох, какой ты герой, курсант, сколько же тебе тогда было?
– Около пятнадцати.
– Стендаль был прав: «Юность – время отваги!» – Она произнесла это приподнято и погрозила пальцем: – Наверное, зря, курсант, тебе разрешили посещать библиотеку.
Опять мы оказались на минном поле. Вероятно, ей нравилось расспрашивать курсантов, узнавать наши литературные пристрастия, пытаясь понять, кто перед ней.
– А сейчас папа работает начальником большой стройки в Кыштыме, оттуда я и приехал в училище, – закончил я свой рассказ.
– Да, слава богу, крысы с человечьим лицом не съели твоего отца, – с сочувствием сказала Зина. – Посчастливилось тебе, курсант.
На этом мы расстались. Но я уже точно знал, что обязательно опять приду в библиотеку.
Юлик Герц. Саша Пушкарев
Как могли принять Юлика в училище?! Близорукий, без очков ни на шаг, лишь на ночь он укладывал их отдохнуть на тумбочке возле койки. Худощавый, с впалыми щеками. С носом, похожим на клюв цапли. Мешковатый. В строю он казался случайным человеком. И поразительно! Как ни пытался Артур – с первых же дней! – задавить парня, курсант не поддавался. Больше того, Юлик оказался старательнейшим из старательных, любой приказ взводного выполнял быстрее других – всегда пунктуально и точно.
Несмотря на сильную близорукость, Юлик прилично овладел всеми видами оружия, стрелял по мишеням не хуже других, успевал в строевой подготовке,
