по взводам. Представили командиров. Указали койки. Постепенно налаживался армейский быт. И вот мы уже приступили к занятиям.
Учили нас по ускоренной программе. С первых дней мы вкалывали до изнеможения. Я за полгода должен был стать командиром минометного взвода. Ежедневно проводилась строевая подготовка. Дважды в неделю – стрельбы. Зубрежка полевых уставов (а их не счесть!), связь, тактика, стрелковое оружие, пистолет, винтовка, карабин, пулемет, и вот-вот должны заняться минометами. Учили и рукопашному бою. Раз в неделю – лыжи: марши на близкие и дальние расстояния, до 20-30 километров, с разведкой местности и боевым охранением. Кроме того, несколько раз нас поднимали по тревоге, и мы совершали ночные десяти-, пятнадцатикилометровые марш-броски при полном снаряжении.
Удивительно! – каждый начальник свое дело считал самым важным и это личное понимание старался внушить курсантам. Например, старший сержант, он вел строевую подготовку, заявлял:
– Без любви к строевой ни один человек не может правильно (!) ходить по земле.
Старшина, зацикленный на заправке коек и чистоте сапог, постоянно твердил:
– Кровать заправляется автоматическим движением рук ниже пояса. – Или: – Завтра на фронт – а у вас грязные сапоги!!
Взводный Артур, способный лишить рассудка любого курсанта, не вызубрившего каждый параграф очередного устава, вдалбливал:
– Учите уставы – здоровее будете!
Политрук самым серьезным образом убеждал:
– Я вас научу любить Родину!
Помимо основного набора военных наук мы также мыли посуду, отчищали огромные пузатые котлы от копоти и накипи, убирали мусор, драили до блеска полы в казарме, рубили и пилили дрова, швабрили клозет, лестницу… Все это – и учение, и хозработы – доставалось мне труднее, чем многим курсантам, пока я не втянулся в суровую солдатскую жизнь.
По ночам в казарме шла своя, иная жизнь. Сашка Рыжиков, например, давал сольные концерты – и какие! Прямо как в театре! Правда, после нескольких ночных выступлений гитару у него отобрали. Однажды ночью внезапно явился старшина, гаркнул:
– Здесь вам не «малина»! – и выхватил у Сашки гитару. – Верну, когда поедешь на фронт!
Сашка маялся, скучал без гитары, однажды даже заплакал… И продолжал петь. Назло. Мол, и без гитары могу! Его слушали и без гитары – ликовали, хлопали. Но он, видно, обиделся и затаился.
Доскажу, забегая вперед, историю о гитаристе и его гитаре.
Через месяц Рыжикова вызвал командир батальона и пообещал вернуть гитару, если курсант будет участвовать в большом концерте 23 февраля, в День Красной Армии: прочтет стихи Маяковского о Красной Армии, сопровождая их игрой на гитаре. Сашка отказался. Прошел еще месяц. Учился Сашка не хуже других; взводный, лейтенант Артур, даже приметил в нем на стрельбище талант – точный глазомер – и стал тренировать курсанта к показательным стрельбам. Чего он только не обещал Сашке: и отдать гитару, и наградить значком «Ворошиловский
