какие-то люди. Некоторые из них держали наготове камеры. Задолго до того, как они приблизились к машине, он увидел вспышки. Он закрыл лицо газетой и только слышал, когда они медленно проезжали мимо собравшихся журналистов, как раздававшиеся с разных сторон вопросы смешивались со стрекотанием фотоаппаратов. Затем они выехали на трассу, и с тех пор в машине царила полная тишина.
Его это вполне устраивало. Отец приучил его с подозрением относиться к властным структурам вообще и к полиции в частности. Проклятые блюстители параграфов, которые только осложняют жизнь нормальным людям. Конечно, то, что произошло, ужасно.
Убийства.
Целая семья.
Двое маленьких невинных парнишек.
Но сын Густава Седера никогда, черт подери, не станет болтать с копом. К тому же с бабой. Ян осторожно покосился в ее сторону. Форма и оружие. Исключительно неженственно. Наверное, лесбиянка. В точности как те, которые якобы умеют играть в футбол – как пытаются его убедить телевизор и газеты. Лесбиянки все скопом. Дома у Седеров из парней воспитывали мужиков, а женщины знали свое место. Это естественно. Биология. Если бы природа задумала мужчин и женщин равными, она не стала бы наделять мужчин столькими преимуществами. Впрочем, в этой стране говорить такое больше нельзя.
Он посмотрел в боковое стекло. Там, где заканчивались пашни, солнце отражалось в синей воде озера Велен, в котором он обычно браконьерил рыбу. Скоро он будет дома. Осталось минут десять. Он дал волю мыслям.
Все, с кем он за последние сутки разговаривал, цеплялись к пропавшему дробовику. Первые копы, толстуха и ее начальник, или кто он там был, больше склонялись к тому, что это странное совпадение, но оба приехавших из Стокгольма прямо сказали, что не верят ему.
Очевидно, он не настолько хорошо умеет лгать, как думал.
Еще одна причина радоваться молчанию.
Седер стоял перед низким обшитым этернитом домом и смотрел, как удаляется полицейская машина. Собака начала лаять, как только они свернули на подъездную дорогу, поэтому он прошел несколько шагов до собачьего вольера. При его приближении норвежский элкхунд стал прыгать на проволочную сетку. Голодный, конечно. Седер открыл крышку украденного несколько лет назад в Турсбю ящика для песка и достал ведро с собачьим кормом.
Дав собаке поесть и свежей воды, он вошел в дом, выбрался в прихожей из грубых ботинок и повесил куртку на крючок рядом с комбинезоном для езды на скутере. Потом прошел в кухню. Решил по пути к холодильнику и холодному пиву ничего не делать со стоящей возле мойки грязной посудой. Открыв пиво, он выпил несколько глотков и поставил бутылку на поцарапанный кухонный стол возле окна. Оконные занавески висели там уже тринадцать лет, – с тех пор, как умерла его мать.
Он уселся за стол и открыл ноутбук. Тонкий современный компьютер, казалось, не особенно соответствовал маленькой кухне. Стены с обоями в оранжевый рисунок, до половины обшитые панелями, в сочетании с темно-зелеными дверцами шкафчиков, напоминали
