мистера Тапмена, затем за здоровье мистера Уинкля и, наконец, за всех вместе; и все это проделал так же стремительно, как болтал.
– Чертовская сутолока на лестнице, лакей, – сказал он. – Скамейки наверх – плотники вниз – лампы, стаканы, арфы. Что-нибудь готовится?
– Бал, сэр, – ответил слуга.
– Ассамблея, а?
– Нет, сэр, не ассамблея, сэр. Бал с благотворительной целью, сэр.
– Не знаете ли, сэр, много в этом городе хорошеньких женщин? – с великим интересом спросил мистер Тапмен.
– Блистательны! – Превосходны! Кент, сэр! – Кто не знает Кента! – Яблоки, вишни, хмель и женщины. Стаканчик вина, сэр?
– С большим удовольствием, – согласился мистер Тапмен.
Незнакомец налил и выпил.
– Мне бы очень хотелось посетить, – молвил мистер Тапмен, подразумевая бал. – Очень бы хотелось.
– Билеты в буфете, полгинеи, сэр, – ввернул слуга.
Мистер Тапмен снова выразил горячее желание побывать на балу; но, не встретив сочувствия в помутившихся глазах мистера Снодграсса и в отсутствующем взгляде мистера Пиквика, он утешился, отдав должное портвейну и десерту, появившимся на столе.
Слуга удалился, и компания осталась наслаждаться приятным послеобеденным препровождением времени.
– Прошу прощения, сэр, – начал незнакомец, – бутылка оплачена – пустите – по кругу – по солнцу – пить до дна.
И он осушил стакан, который наполнил минуты две назад, и налил другой с видом человека, весьма к этому привычного.
Вино было выпито, потребовали еще. Гость говорил, пиквикисты слушали. С каждой секундой мистер Тапмен все пламенней мечтал о бале. Выражение всепоглощающей доброты разливалось на лице мистера Пиквика; а мистер Уинкль и мистер Снодграсс заснули крепким сном.
– А наверху уже началось, – сказал незнакомец. – Слушайте – настраивают скрипки – арфу – поехали!
Звуки, доносившиеся сверху, возвестили о начале первой кадрили.
– Как бы мне хотелось пойти! – снова молвил мистер Тапмен.
– И я не прочь, – сказал незнакомец, – проклятый багаж – везут на баркасах – не в чем идти – досадно! – досадно!
Одним из основных начал пиквикистской теории была доброжелательность, и этому благородному принципу мистер Трейси Тапмен следовал с большим рвением, чем кто бы то ни было. В протоколах клуба почти в невероятном количестве упоминаются случаи, когда этот превосходный джентльмен направлял объекты благотворительности к другим членам клуба за поношенным платьем или за денежным пособием.
– Я бы с удовольствием одолжил вам для этого дела свой костюм, – начал мистер Трейси Тапмен, – но вы худощавы, тогда как я…
– Толстоват – как Бахус в зрелом возрасте – снял листья, слез с бочки и облачился в сукно, а? – Ха-ха! Не валяно, а напялено?
