белые буквы: ДЕНЬ ВЫПУСКНИКА – 2011. Я гадаю, не будет ли этот год тем самым годом, когда администрация колледжа запретит Прыжок, боясь того, что может случиться с пьяными студентами, сигающими в ледяную воду. Удивительно, что этот обычай вообще был разрешен. Выпускники, которые прыгают в прорубь на замерзшем озере, предварительно выхлебав немало алкоголя, явно нарушают все правила безопасности.
Мое плечо слегка обдает ветерком, когда Джон проносится мимо нас и мчится вниз по склону к озеру. Он скользит по льду, его высокая крепкая фигура врезается в толпу, не сбавляя скорости. Мы смотрим, как он пробивается к проруби и прыгает. Рука Руби изо всех сил сжимает мое запястье, и мы стоим неподвижно, ожидая, что будет дальше.
– Что за фигня? – спрашивает Джемма, разрушая наш транс. Но потом она замолкает, так и не задав вопрос, который вертится у всех нас в головах. Никто и никогда не погибал во время Прыжка. Предполагается, что это радостное событие. Ритуал, который проходят все выпускники Хоторна.
Секунды тянутся, словно часы. Вода недвижна, не считая нескольких мелких волн, поднятых прыжком Джона, – они лениво плещутся о ледяные края. Джемма прижимается ко мне, выпитое спиртное не дает ей мерзнуть. Она боится – вероятно, за Бекку и уж точно за Джона. Но не позволяет себе проявлять страх, когда рядом Руби. Я оглядываюсь на Руби. На свою лучшую подругу. На оболочку той, кем она когда-то была; за последний год ее «я» истощилось, ее некогда яркая личность стала лишь плоской бледной тенью по сравнению с тем, какой она была в момент нашего знакомства. Я вижу на ее лице непривычно жесткое выражение.
Мне это не нравится. Мне не нравится то беспокойство, которое одолевает ее. Ее рука бессильно висит, другая рука крепко сжимает мое плечо, и я отмечаю, насколько худыми стали ее запястья. Зубы Руби крепко стиснуты, глаза широко раскрыты. Она боится. Боится, что парень, с которым она была четыре года, погиб, оставшись подо льдом. Я гадаю, каково это: испытывать такой страх, чувствовать, как колотится сердце, сжимается желудок, потеют ладони.
Прошло лишь несколько секунд с того мгновения, как Джон нырнул в холодную воду. Хуже всего – эта тишина. Все четыре сотни выпускников затаили дыхание в ожидании. Мы ждем, что Джон и Бекка появятся на поверхности, всплывут, тряся головами и протягивая к нам руки.
Кажется, я первой замечаю это, потому что делаю резкий вдох. Поверхность воды колышется, как будто из-под нее что-то вот-вот должно появиться. Руби разжимает хватку; на коже моего плеча, красновато-синей от холода, остается белый отпечаток ее ладони. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Руби уже мчится по склону к проруби во льду. Она проталкивается через толпу, и все расступаются перед нею, потому что знают, кто такая Руби и почему спешит. Она движется быстро, ее темные волосы и белая кожа кажутся размытым пятном на фоне прозрачного скользкого льда. Мы с Джеммой следуем за нею, пробивая себе путь через тесно сгрудившуюся толпу студентов. Все они гомонят что-то в волнении.
Джон Райт, наш признанный герой, наш Геракл.
