дышать глубже. Он сделал это – разместил объявление в «Упущенных контактах» – и, может, оно привлечет ее внимание. Но внезапно его охватил страх: вдруг она узнает, что это он? Что, если она рассмеется ему в лицо и обзовет неудачником? Глупым мечтателем? Что, если она расскажет всем на работе – на ее работе или на его, – как он жалок и как только посмел предположить, будто подходит ей? Возможно, она запустит настоящий флэшмоб в Твиттере или разместит его фотографию в Инстаграме. С одной стороны, Дэниел знал, что она слишком хороша, чтобы поступать так жестоко. С другой же стороны, голосок в голове нашептывал ему, что именно этим все и обернется. Он помотал головой в надежде прогнать эти мысли. Любовь сводила его с ума. Неужели он действительно влюблен до безумия?
«Это не любовь, приятель, – сказал ему Лоренцо, даже не потрудившись отвести взгляд от телика. – Ты просто хочешь ее трахнуть».
Дэниел не хотел ее «просто трахнуть». Все совсем не так. И возможно, не стоит вот так пялиться на нее издалека. Это как-то странно. Просто, ну… Добиваться женщины, как бы удивительно это ни звучало, немного сложнее, чем кажется. Едва он мог попытаться подобраться к ней, неспешно, словно поездной маньяк, как она притворится, будто подошла ее остановка, и выйдет, чтобы проскользнуть в другой вагон. И что-то подсказывало ему: если хочешь соблазнить женщину, не стоит размещать о ней объявление в газете и воровато выслеживать ее по Мургейту – не очень-то это этично. Дэниел старался быть романтичным и в то же время сохранить лицо. И надеялся, что пока хорошо получается.
В его фантазиях все развивалось так: читая газету, она увидит объявление, немедленно поднимет взгляд и заметит его у дверей, как и было написано, – их глаза встретятся, она робко улыбнется, а он подойдет и скажет: «Привет». Это «Привет» стало бы их началом. Прямо как в кино. Но в этом кино их не разделяла бы пятерка испанских туристов, окруживших карту, и однородный гомон толпы не прерывался бы время от времени объявлениями вроде неправильно произнесенного «Лейзестер-сквер». Твою мать. И где она? Боже, все это – сущий кошмар.
Поезд остановился на платформе Лондон-Бридж, и Дэниел наконец увидел ее: она спешила сквозь толпу к выходу, а момент, который он себе представлял, моментально померк перед глазами. Никакой вспышки света, и весь мир не замедлился, когда их глаза встретились (не как причина, а как следствие). Она едва взглянула на него, когда он придержал ей дверь и помог запрыгнуть в поезд – она очень спешила, была чем-то озабочена, а «спасибо» прозвучало как небрежный выдох, когда она пробежала мимо. Стараясь не отставать от нее, Дэниел понял, что разочарован и в себе, и в самой ситуации. Он неделями представлял этот день, а в результате… ничего.
Она внезапно остановилась, уткнувшись в телефон, посреди шагающей толпы, но не мог же и он замедлить шаг, не говоря уж о том, чтобы остановиться рядом. Поэтому Дэниел прошел дальше и подождал ее у выхода. Он не знал, зачем. Наверное, просто чтобы ее увидеть.
