>Забравшийся в пещеру, по колено
Увяз бы в жиже мерзостного тлена,
Запутался б средь связок и мотков
Жил, вытянутых из людей, безвинно убиенных…
Там горы трупов и кровавые моря;
В котлах, на сковородках необъятных
Людское мясо жарят бесенята;
Летит зловещий дым, костры трещат, горя,
Хохочут демоны, живых людей моря,
Безжалостно кромсая плоть живую,
Ее с костей соскабливая и свежуя.
Помимо обезьяньего царя,
Кто б мог отвагу обрести такую,
Чтоб добровольно в этот ад сойти? —
Подобного ему героя не найти!1
Однако, пробравшись за вторые ворота, Сунь У-кун так и ахнул, там все было по-иному: удивительная чистота и тишина поразили его. Его взору открылись замечательные красоты и широчайшие просторы. По обеим сторонам расстилались роскошные луга с диковинными цветами, вдаль уходили стройные ряды высоких сосен и изумрудно-зеленых бамбуков. Пройдя несколько ли, Сунь У-кун подошел к третьим воротам и юркнул в них. Тут он увидел трех демонов, восседавших на возвышении, очень лютых и свирепых. Особенно страшным ему показался средний:
Клыки – что долото, а зубы – что пила,
Квадратный лик, а голова кругла,
Разящий взгляд – что молнии стрела.
Огромный, вздернутый, широкий нос
Среди лица торчит, словно утес,
Рокочет голос громом дальних гроз.
Широк разлет его бровей густых,
Как лисий хвост червонно-огневых,
Заря свой отсвет затеряла в них;
Одним движением он повергает в страх
Зверей, над коими царит в лесах,
Когда ж сидит, суров и недвижим,
Все демоны трепещут перед ним;
«Льва черного» он гордо носит имя
Меж подданными верными своими.
По левую сторону от него сидел второй демон:
Золотистые, как у феникса, глаза его
Были ясные и лучистые, пылали заревом.
Лоб покатый его бороздился морщинами,
Было нескладным туловище его длинное.
Нежен был голосок, как журчанье ручья прохладного,
Ликом же был он похож на дьявола бычьеглавого.
Волосы серебристые росли из носа его,
Словно хвост лошадиный, висели космами.
Ими он прикрывал страшную пасть зубастую,
Пряча угрозу ее и совершенствуясь нравственно.
Старым клыкастым тапиром долгие годы звался он.
А теперь послушайте, как выглядел демон, сидевший с правой стороны:
На длинной шее грифа голова,
И за плечами крылья золотые.
Взгляд, как у барса, а зрачки большие
Горят, как две звезды, как солнца два.
Трепещет Север, теплый Юг дрожит,
Столь демон сей силен, хитер, отважен!
Не только людям – он драконам страшен,
Когда спокойно в воздухе парит.
Когда в полете он, трясутся в страхе птицы,
Ведь каждая из них его когтей боится.
Летает он за сотню тысяч ли —
Недаром Кондором его великим нарекли!
Перед демонами по обеим сторонам выстроилось в ряд свыше сотни больших и малых бесов, видимо, главарей. Все они были в боевых доспехах и шлемах. Их грозный вид внушал ужас, все они были преисполнены жажды крови.
При виде такого зрелища Сунь У-кун пришел в неописуемую радость. Не испытывая ни малейшего страха, он большими шагами вошел в ворота, снял с себя колотушку с колокольцами и, приблизившись к демонам, приветствовал их возгласом:
– О великие князья!
Демоны усмехнулись.
– Никак это ты, разведчик, вернулся? – спросил старший.
– Да, я.
– Ну как? Когда обходил гору дозором, узнал, куда делся Сунь У-кун?
– О великие князья, – изобразив испуг, ответил Сунь У-кун. – Даже при вас мне страшно рассказывать…
– Чего ж ты боишься? – удивился старший демон.
– Получив ваше повеление, я тотчас отправился в дозор, – принялся сочинять Сунь У-кун. – Иду себе, как полагается, стучу в колотушку и позваниваю колокольцами, вдруг поднимаю голову и вижу великана, который сидит на корточках и точит железный брус. Я было принял его за духа Хранителя дорог. Если бы он поднялся, то наверняка оказался бы в десять чжан ростом. Сидел он у камня на берегу горного ручья. Обольет
В главе семьдесят пятой стихи в обработке А. Эфрон.
