он.
– В педагогическом, на историка.
– А читаете только Булгакова? – (Надо же, папа рассказал ему и это!) – И наверняка только «Мастера и Маргариту»? – игриво поддел ее папин сотрудник. – «Белую гвардию» девушки обычно не сильно любят. Она же про войну. – Придвинувшись к ней вплотную, парень переместил книгу в левую руку, показывая ей обложку, – это был сборник, старый и потрепанный, где под заглавным «Мастером» стоял перечень других произведений, не удостоившихся крупного шрифта: «Белая гвардия», «Собачье сердце», «Дьяволиада».
– А знаете, какое мое любимое место?
Его пальцы деловито погрузились в страницы – между большим и указательным блеснуло какое-то украшение: не то цепь, не то золотые четки – Маша не разглядела.
– Вот. Слушайте, – объявил благодушный любитель блестящих побрякушек. – «Над Днепром с грешной и окровавленной снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что…»
Но что казалось издали глубокоуважаемому Михаилу Афанасьевичу, Маше узнать не судилось.
Дверь кабинета с надписью «Кылына» со скрипом отворилась, явив миру обладательницу столь редкого имени – молодую и нежнолицую, с пухлыми, как неочерченные лепестки, губами и светло-золотыми волосами, без намека на черные корни. Придерживая ручку двери, она нетерпеливо выталкивала взглядом посетительницу с перевернутым, огорошенным лицом.
– Так точно на кладбище, никак иначе нельзя? – с надеждой спросила потрепанная жизнью баба, судя по всему, порядком надоевшая золотоволосой.
– Никак! – отрезала Кылына. – Идите на кладбище, сто метров прямо от входа, потом тринадцать шагов на север, и копайте. То, что вы отыщете, вам поможет!
– Но…
– Но вы же хотите помочь вашей дочери, – потеплел голос златовласки. – Мать защищает матерей. Идите. Следующий! – Не глядя скомандовала она и молниеносно исчезла в глубине дверного проема.
Посетительница продолжала стоять, тупо глядя на дверь. Брюнет, вдруг разом позабыв про Машу и Мишу, отложил онемевшую книгу и двинулся по направлению к кабинету.
И Маша увидела, как, проходя мимо остолбеневшей женщины, он быстро положил ладонь ей на глаза и прошептал:
– Забудь.
Кылына устало склонилась над столом и ловко нацарапала несколько слов в журнале для посетителей. Дверь скрипнула, впуская нового страдальца.
– Ваше направление и квитанцию об оплате, – деловито напомнила она, не поднимая головы от записей и привычно протягивая вперед требовательную руку.
На ее ладонь послушно легла какая-то бумага, смятая и подозрительно глянцевая и толстая, – на таких печатают не бланки, а дорогие книги и альбомы по искусству.
– А может, пришел твой черед платить по счетам? – тихо спросил мужской голос.
И рука ее глупо вздрогнула, а испуганный лист соскользнул с ладони и мягко опустился на пол…
Репродукция Матери Божьей с
