style="font-size:15px;"> Хоть по одежке провожая,
Дурному больше подражаем.
XLIV
Хотел о вкусах далее писать
И глупость мудро излагать,
Одно и то ж по-разному жевать,
Но болтовню пора кончать.
Вот только я ещё не описал
Квартиру, где он прозябал.
Но надоел уж мне презренный быт:
Хоть в нём живу, хоть я и плут,
Но грязью этой уж по горло сыт,
Мне жалко даже тратить труд.
Кровать, диван и колченогий шкаф,
Приемник рижский, марки ВЭФ,8
Два кресла сразу у окна, -
Так, скукота везде одна.
XLV
Ещё ковер, пусть не персидский,
Палас по полу весь в цветах;
Желудку нашему друг близкий 9
И полка книжек в головах.
Стол, стулья, яркий бра
И в этом роде вся мура.
Бумага валом на столе,
И книги с ними вперемежку,
Газет меж ними штуки две:
Все в беспорядке, как в насмешку.
Аркадий беспорядок не терпел,
Но, справится с ним, не умел.
Хоть комнату в порядке содержал,
Но на столе бардак держал.
XLVI
Конечно женской бы руки
Там не заметили бы вы,
Но холостятской дряни и тоски
Там тоже не было, увы.
Да не нашли ещё б вы много:
Ведь через то легла моя дорога.
Я не люблю холодные квартиры,
Ни мягкий свет и не гардины,
И даже бряцанье в ней лиры.
Я вижу прошлые картины:
Я вижу глазки в темноте
И помню ласки ото всех в тайне,
И нежных щёк чуть видный пух..
Но воздух холоден и сух.
XLVII
Теперь уж много изменилось
В душе моей усталой и немой,
Теперь мне даже и не снилось
Похмелье уж пирушки удалой.
Теперь, как старый инвалид,
Что на печи весь век сидит,
Взираю на дела людей
И ус мотаю в кольца тихо,
Уж стал теперь я тяжелей,
И не бросаюсь в дело лихо,
Боюсь я юности беспечной
Со страстью недозрелой, вечной.
Но, впрочем, даже я кипел
И часто первым быть хотел.
XLVIII
Теперь уж просто я вздыхаю,
Теперь покой один ценю,
Да эти байки сочиняю,
И для себя одно: бубню.
Люблю друзей кружек уютный
И разговор довольно смутный
О жизни нашей и делах,
И сплетни легкие с друзьями,
Ночник неяркий в головах,
