внимательный анализ показывает, что нет никаких доказательств того, что мы когда-либо дважды испытывали одни и те же телесные ощущения.
С чем мы дважды сталкиваемся, так это с самим предметом. Мы снова и снова слышим ту же самую ноту, видим тот же самый оттенок зеленого, вдыхаем запах тех же духов или переживаем тот же самый тип боли. Реальные сущности, конкретные и абстрактные, материальные и идеальные, в постоянное существование которых мы верим, как будто бы снова и снова возникают перед нашим мысленным взором и заставляют нас беспечно полагать, что наши «идеи» о них – одни и те же идеи. Далее мы увидим, что привыкли проявлять невнимание к ощущениям как субъективым фактам и просто их использовать в качестве моста, чтобы перейти к осознанию реальности, чье присутствие они обнаруживают. Когда я смотрю в окно, трава кажется мне одного и того же зеленого цвета в тени и на солнце, однако живописец написал бы одну ее часть темно-коричневой, другую – ярко-желтой, чтобы передать то реальное чувственное впечатление, которое она производит. Как правило, мы не принимаем в расчет того, как по-разному одни и те же вещи выглядят, звучат и пахнут с разных расстояний и при различных обстоятельствах. Одинаковость вещей – вот в чем нам важно удостовериться; любые подтверждающие ее ощущения будут, вероятно, рассматриваться как приблизительно одни и те же. Поэтому спонтанное утверждение о субъективном тождестве разных ощущений – плохое доказательство. Вся летопись Ощущений служит комментарием к нашей неспособности определить, являются ли два ощущения, полученные порознь, абсолютно одинаковыми. Нас больше волнует не абсолютное качество или количество данного ощущения, а его соотношение с другими ощущениями, которые мы можем испытывать в то же самое время. Когда все кругом чернo, ощущение менее черного заставит нас увидеть предмет белым. Гельмгольц рассчитал, что белый мрамор, написанный на полотне, изображающем архитектурное сооружение при лунном свете, будет, если посмотреть при дневном свете, от десяти до двадцати тысяч раз ярче, чем настоящий мрамор, освещенный луной.
Подобное различие невозможно познать по ощущению; его приходится выводить опосредованно через ряд рассуждений. Есть факты, которые приводят нас к убеждению, что наша восприимчивость все время меняется в зависимости от обстоятельств, так что один и тот же предмет не может снова и снова вызывать у нас одно и то же ощущение. Чувствительность глаза к свету максимальна, когда глаз впервые подвергается световому воздействию, и притупляется с поразительной быстротой. Продолжительный ночной сон позволяет глазу видеть предметы при пробуждении в два раза ярче обычного, как и отдых в течение дня, когда мы просто прикрываем глаза. Мы ощущаем вещи по-разному в зависимости от того, клонит ли нас в сон или мы бодрствуем, голодны или сыты, устали или нет; мы все воспринимаем по-разному ночью и утром, летом и зимой, и, прежде всего, в детстве, в зрелом возрасте и в старости. Тем не менее, мы абсолютно уверены, что наши чувства открывают нам
