чего, – заскрипел он, – ждет от меня посланник бжегского каганата? С каким делом прибывает?
– Уважаемый господин спрашивает, с каким делом? – поднял кустистые брови рабби Хирам. – Господь Авраама и Иакова! А по какому делу, я вас спрашиваю, может приезжать еврей к уважаемому господину канонику? О чем может, я спрашиваю вас, идти речь? Ну так я скажу – о правде. Евангельской правде.
– Евангельской правде?
– Именно так.
– Говори, рабби Хирам. Не заставляй меня ждать.
– Если уважаемый каноник приказывает, так я сразу же говорю, почему бы мне не говорить? Я говорю так: ходят разные всякие их милости по Бжегу, по Олаве, по Гродкову, да и по селам окружным и призывают бить гнусных убийц Иисуса Христа, грабить их дома и позорить жен и дочерей. При этом эти требователи ссылаются на уважаемых господ прелатов, мол, дескать, такое избиение, грабеж и изнасилование творятся по божеской и епископской воле.
– Продолжай, друг Хирам. Ты же видишь, я терпелив.
– Что ж, с вашего позволения, тут много говорить-то? Я, рабби Хирам бен Элиезер из бжеговского каганата, прошу многоуважаемого господина священника, чтобы он берег евангельские истины. Если уж так надобно бить и грабить убийц Иисуса Христа, то, пожалуйста, бейте! Но, о праотец Моисей, бейте же ж тех, кого надо. Настоящих. Тех, кои распяли. То есть римлян!
Отто Беесс молчал долго, рассматривая раввина из-под полуприкрытых век.
– Даааа, – проговорил он наконец. – А знаешь ты, друг Хирам, что за такой бред тебя могут посадить? Я, конечно, говорю о светских властях. Церковь милостива, но brachium saeculare могут быть строгими, ежели речь заходит о глумлении. Нет, нет, помолчи, друг Хирам. Говорить буду я.
Еврей поклонился. Каноник не пошевелился на стуле, даже не дрогнул.
– Святой отец Мартин, пятый с таким именем, следуя заветам своих просвещенных предшественников, изволил сказать, что евреи, вопреки видимости, также сотворены по подобию Божиему и часть их, хоть и невеликая, дождется избавления. Посему их преследование, унижение, наказание, притеснение и всякое прочее угнетение, в том числе насильное крещение есть несправедливость.
Ты, я думаю, не сомневаешься, друг Хирам, что воля папы – приказ для каждого духовного лица. Или сомневаешься?
– Как я могу сомневаться, спрашиваю я вас? Ведь уже, почитай, десятый кряду господин папа говорит об этом… Стало быть, это должно быть правдой, вне всякого сомнения…
– Если не сомневаешься, – прервал каноник, сделав вид, что не уловил насмешки, – то должен понимать, что обвинение духовных лиц в подзуживании масс к нападению на израэлитов есть клевета. Добавлю: клевета, достойная наказания.
Еврей молча поклонился.
– Конечно, – Отто Беесс прищурился, – светские лица о папских наказах знают мало либо не знают вообще. Да и со Священным Писанием у них трудности. Ибо они, как мне кто-то совсем недавно сказал, pro maiori parte illiterati et idiote.
Рабби Хирам даже не дрогнул.
– Твое же израэлитское племя, рабби, – продолжал каноник, –
