Манюэль. – А на самом деле никто не заходил, мадам, ни одна живая душа.
Она повернула голову к Волю и агенту по недвижимости. Волю пожал плечами.
– Надеюсь, вы не хотите сказать, что это был кто-то из нас? – спросил Манюэль.
– Не знаю. Я же с вами не знакома.
Все трое потеряли дар речи и ошарашенно уставились на нее. Ощущение, что он сейчас заново переживает ту ужасную ночь в Тулузе, только усилилось. Но в то же время его успокаивала мысль, что он не отходил от своих клиентов все те пять или шесть минут, которые она провела в туалете, но по молчанию, вдруг ставшему напряженным, он понял, что и они ее побаиваются. Неожиданно заговорил агент по недвижимости, обращаясь к Манюэлю:
– Может быть, вашей жене лучше увести девочку?
Манюэль сказал жене по-баскски, что Рири нельзя здесь оставаться, да и пусть она сама катится отсюда, если не боится схлопотать так, что мало не покажется. Она ему ответила по-баскски, что он ее просто-напросто изнасиловал, ее, вдову прекрасного человека, даже не потрудившись снять с нее траурного платья, и теперь ее вовсе не удивляет, если он взялся за старое с другой. Но все-таки она вышла с девочкой, та обернулась, глядя на даму и Манюэля, пытаясь понять, кто виноват и в чем именно.
– Никто из нас троих туда не заходил, – сказал Болю даме. – Не нужно выдумывать то, чего не было.
Это был грузный человек, и голос у него тоже был зычным. Когда деревенские играли в манилью[30], он мог перекричать всех. Манюэль был полностью с ним согласен – не нужно выдумывать то, чего не было.
– У вас украли деньги? – спросил Болю.
Дама без колебаний, не задумываясь, отрицательно покачала головой. Манюэль все меньше понимал, куда она клонит.
– Так что ж тогда? Зачем на вас напали?
– Я так не говорила.
– Но подразумевали! – возразил Болю.
Он сделал шаг вперед по направлению к даме. Манюэль внезапно обратил внимание на то, что она изо всех сил вжалась в спинку стула, что ей страшно. А потом из-под очков выкатились две слезинки и медленно, ровными дорожками потекли по щекам. На вид ей лет двадцать пять, не больше. Манюэль испытывал одновременно неловкость и возбуждение. Ему тоже хотелось подойти к ней, но он не решался.
– Ну, прежде всего снимите очки! – сказал Болю. – Не люблю говорить с людьми, которые не смотрят вам в глаза.
Манюэль готов был поклясться, что она не снимет, и агент по недвижимости, наверное, тоже так думал. Скорее всего, Болю излишне усердствовал, делая вид, что он в ярости, – наверное, чтобы произвести на нее впечатление, но она подчинилась.
Почти сразу же, словно боялась, что очки сорвут силой, – на Манюэля это подействовало так, будто бы она разделась. У нее были большие темные глаза, кроткий взгляд; она с трудом сдерживала слезы, и, черт возьми, без очков она казалась еще красивее и обнаженнее.
У тех двоих, видимо, создалось
