температура и влажность. В этом коробе – сигары со всех концов света. Скатанные вручную, между прочим. Проблема в том, Вадим, что мы с тобой их не любим и не курим. И «Антарктида»-то наша – она была повкуснее.
– Сто пудов! – согласился Вадим и тут же вынул из кармана пиджака кожаную книжку с золотым обрезом, что-то черканул в ней. – Я дам задание – найти «Антарктиду»… ящик – и привезти.
– По рукам!
С другого конца стола Денис, краем уха услышавший что-то про Антарктиду, крикнул:
– Если к пингвинам надумали – меня не забудьте!
– Тебя забудешь, как же… Себе дороже.
Между тем гости начали уже и местами меняться, и кучковаться по интересам – Крылов, тот присоседился к Ларисе и завороженно смотрел на ее шею, чтобы не упираться взглядом в грудь, а та в ответ кокетливо поводила плечами – да, мол, между прочим, очень даже и…
А хозяин имения все говорил и говорил. Но говорил складно, грубо, но романтично. Его слушали с человеческими улыбками. Он тронул всех: и сотрудника ФСБ, который сначала стеснялся больше всех, а потом (через триста граммов) перешел на мат и уже на нем только и изъяснялся, причем никому это слух не резало; и директора небольшого магазина, который много лет назад оказал Юнгерову такую услугу, что… черт возьми… и сказал, что за это ему ничего не надо; и своего тренера, который когда-то вытащил пацаненка Сашу с набережной и начал учить азам жизни, которого – единственного на свете, Александр Сергеевич называл ШЕФОМ; и водителя, который всегда молчал, а если уж что происходило, говорил: «Дела!» – что равнялось длинной нобелевской речи (этот водитель был когда-то танкистом, во время войны в Приднестровье подбил что-то не то, и его объявили в розыск как преступника. Юнгеров его принял и спрятал и верил в него, как в Луну, – в том смысле, что она никогда никуда не денется с неба); и еще очень-очень многих…
Отдельные слова Юнгеров захотел сказать о сидевшей очень тихо и скромно следователе прокуратуры Ольге. Впрочем, тихо и скромно она сидела недолго – аккурат до тоста Юнгерова:
– Прошу тишины!
Зал смолк, взгляды скрестились на уже чуть покачивающемся Юнгерове, который – немыслимое дело – вдруг изящно изогнулся и поцеловал руку следователю.
– О как! – оценил жест сидевший рядом с Ольгой черноволосый парень, в котором гости (некоторые с удивлением) узнали известного питерского журналиста Андрея Обнорского.
– А ты, Андрюха, думал небось, что так только ты умеешь? Ладно, сейчас не о тебе, сейчас об Оленьке… Джентльменов не прошу встать только потому, что некоторые уже того… подустали… Так вот. Ольга. За этот «праздник» я плачу отдельно. Ты, Оленька, не обижайся… Мы познакомились, когда она в свою районную прокуратуру решила меня вызвать свидетелем по какому-то там делу. Я, конечно,
