меня случился припадок. Меня отправили в лечебницу прямо из призывного пункта.
– Тебя отправили в психушку? – уточнила Тиффани.
– Я не люблю, когда больницу так называют, – ответил Харви. – Тем более ты.
Звякнул колокольчик. Женский голос спросил, есть ли кто-то живой в магазине. Мне захотелось пошутить. Ответить, что есть я, есть герр Мейер и ещё один придурок. Плод моего воображения.
Вошла незнакомая мне дама. Осмотрела корзины, пощупала пальцами астры. Недовольно вздёрнула носик и вышла, ничего не купив.
Ну и пошла ты! – подумала я. – Сука! Общение с Харви меня порядком взвинтило. Кроме того, я была уверена, что мои букеты лучшие в городе.
– Врачи давали таблетки, но моё состояние только ухудшалось, – сказал Харви. – Быстро ухудшалось. Я совершил несколько побегов. Ранил медсестру. Потом появилась ты.
– Что-о?
– Тогда я впервые с тобой познакомился.
– Послушай…
– Верь мне.
Я вгляделась в его лицо, мысленно разгладила морщины, представила его моложе и беззаботнее. Получилось нечто… совсем иное, не похожее на сидящего напротив мужчину. Нечто смутно, но отчётливо знакомое.
– В то время я работала в Аризоне. В баре.
– Я знаю.
– Ко мне пристали два мексиканца…
– Я знаю.
– Мне пришлось… – на глаза навернулись слёзы. – Я пыталась убежать…
– Я знаю.
– Что ты знаешь, сукин ты сын?
Тиффани в ярости. Она бросается на Харви, колотит в грудь кулаками. Ей хочется ударить его в нос, увидеть, как брызнет кровь, почувствовать на руках липкую жижу.
Из-за стены ревёт герр Мейер, требует вести себя тише.
Тиффани оглядывается и произносит с чувством: голландский гондон!
Оба – она и Харви – смеются.
Появляется мистер Боулби. Спрашивает букет нарциссов, говорит, что идёт на свидание. Тиффани собирает красивый букет, добавляет веточку зелени. Не назойливую, но оттеняющую свежесть цветов.
Говорит, что нарцисс – сын речного бога Кефиса.
– Это очень красивый цветок.
Мистер Боулби смотрит с нотой сомнения. Подозревает, что его разыгрывают.
Харви желает ему удачной охоты. Мужчины пожимают руки.
По улице на большой скорости проезжает автомобиль. В повороте скрипят покрышки.
– Ты произнёс много слов, – напоминает Тиффани, – но не рассказал, что произошло со мной дальше.
– С тобой?
– Со мной. Это меня после избиения и насилия поместили в психушку. Армию и Вьетнам придумал мой травмированный мозг.
– Пусть так, – соглашается Харви. – В клинике я провёл без малого два года…
– Вот уж враки! – вырывается у меня. – Семья не могла оплатить два года в клинике!
По лицу Харви пробегает… это похоже на разлом или молнию… если когда-нибудь
