тем более удивительно, что они по этому предмету именно занимались всегда усердно, посещали все лекции и знают предмет прекрасно, а срезаются же они благодаря какому-то непонятному недоразумению.
Профессор знает, что всё это не так: и на лекциях студент-лентяй не всегда бывал и предмет он знает опосредованно….
– Извините, друг мой, – говорит профессор Ивану, поставить вам удовлетворительно я не могу. Чтобы не портить зачетку плохой отметкой – пойдите, почитайте конспекты лекций у своих товарищей. Кто посещает действительно все лекции, и приходите в другой раз. Тогда посмотрим. —
Возникает пауза. Иван замер, не решаясь брать со стола отодвинутую профессором от себя на край стола зачетку. Профессору приходит охота помучить студента за то, что он любит пиво и дискотеки больше, чем науку, и он говорит со вздохом:
– По-моему, самое лучшее, что вы можете теперь сделать, – это совсем оставить факультет. Если при ваших «способностях» вам никак не удается выдержать экзамен по основному предмету, то, очевидно, у вас нет ни желания, ни призвания к науке…
Лицо сангвиника Ивана вытягивается в непонятном удивлении.
– Простите профессор, – усмехается он, – но это было бы с моей стороны, как-то странно. Проучиться пять лет, и вдруг… уйти! —
– Ну да! – профессор в восторженном тоне… – Лучше потерять даром пять лет, чем потом всю жизнь заниматься делом, которое не любишь —
Но тотчас же профессору становится будто жаль студента, и он спешит сказать:
– Впрочем, как знаете. Итак, почитайте еще немножко и приходите. —
– Когда? – глухо спрашивает Иван.
– Когда хотите. Хоть завтра. —
Я начинаю подходить раньше того, как Иван уже встал с зачёткой в руках и слушает последние слова профессора. И мне виден взгляд профессора: в его глазах, смотрящих ещё на Ивана, читается: «Прийти-то можно хоть завтра; но ведь ты, скотина, ничего не выучишь!». Короткое молчание прерывает сангвиник Иван. Голос у сангвиника приятный, сочный, глаза умные, насмешливые, и лицо благодушное, несколько помятое от частого употребления пива. – Профессор! Даю вам честное слово, что если вы мне поставите удовлетворительно, то я… – но тут, как только дело дошло до «честного слова», профессор замахал обеими руками, и Иван замолк на полуслове. Он стоял думал еще с минуту и сказал уныло:
– В таком случае прощайте… Извините. —
– Прощай, мой друг. И здравствуйте, молодой человек! – уже ко мне обратился профессор – Садитесь. —
Через минут 20 – 25 я вышел от профессора, в моей зачетке красовалась четверка. А подзадержался я тогда с зачетом из-за болезни. Иван-сангвиник ожидал меня в коридоре. Он посмотрел на мою зачётку, опять долго думал (полторы минуты, примерно); ничего не придумав, кроме «старый черт» в адрес профессора, – он пригласил
