были на сцене. Не по отношению лично ко мне, а по отношению ко всем, кто сидел в зале.
АНАСТАСИЯ НАХАБИНА:
Периодически они включали нам радио, и мы слышали, что говорят в СМИ по поводу нашей ситуации. Но информация была либо устаревшая, либо крайне негативная в отношении террористов, и для нас это было плохо, накаляло обстановку. Например, говорили, что нас не кормят, не поят, что заложников избивают. Террористов это злило. К тому же все в этом мире относительно, и, скажем, кормление шоколадом и конфетами можно, конечно, назвать отсутствием нормального питания. Но с другой стороны, в той ситуации особого чувства голода не было ни у кого. Зато после таких сообщений по радио они эти конфеты стали не раздавать, а швырять. А что касается воды – то воды было достаточно. Виктор запасся большой, из-под кока-колы, бутылкой, и вода у нас была всегда…
СЕРГЕЙ ЛОБАНКОВ:
На балкон они из операторской комнаты принесли телевизор, подключили его и стали смотреть выступление какого-то высокого чиновника, который сказал, что если чеченцы отпустят заложников, то им даруют свободу и жизнь. А рядом стояли девушки-чеченки, и одна другой говорит: «А тебе нужна такая жизнь, если тебе ее подарят?» А та: «Мне такая жизнь?! Да это будет подарок судьбы, если я умру сейчас за Аллаха!»
Павел Ковалев:
«Мы закидаем вас гранатами, если будет штурм», – внушали они. Что ж, буду следовать обстоятельствам. Я тут не один, внимания к себе привлекать не нужно, и без меня герои найдутся. Они нашлись – мужчина наискосок от меня не захотел поднимать руки за голову. Удар прикладом – и он, окровавленный, падает в кресло, ухо наполовину оторвано.
В разных местах зала эпизодически возникает паника, крики.
Нас рассаживают – мужчин и женщин отдельно. С одной стороны от меня оказывается парень интеллигентного вида, с другой – один из мальчишек-актеров. У мальчишки тихая истерика, он спрашивает срывающимся голосом: «Может, отпустят детей?» Лицо бледное, руки трясутся. Следующий в ряду – плотный мужчина. Судя по импозантному виду, явно из актерской среды. Потом выясняется – это Александр Карпов, бард, автор переводных текстов к мюзиклу «Чикаго». Кроме него, в зале еще несколько «чикагцев».
У меня под ногами обнаруживается большая бутылка воды. Понятно, что сидеть придется как минимум сутки, потому каждый глоток ценен, как в пустыне.
Часа через полтора разрешили руки опустить.
Алла Петровна, подруга Зинаиды Окунь:
Рядом с нами сидел Васильев. У него в ухе был наушник. Он его рукой прикрывал и тихо, шепотом куда-то передавал, сколько боевиков, сколько среди них женщин, где они находятся. Мы с Зиной все у него спрашивали: если они будут стрелять, обвалится потолок? Он нам: нет, это фальш-потолок. Тут они поставили на сцену стул, к которому была привязана бомба. И эта бомба была мне буквально в лицо направлена, я сидела и думала: «Как же хорошо, что я сижу как раз напротив нее. Когда будет взрыв, мне не
