не обижайся, Николай. Приехать в Америку и ничего не увидеть – я тебя понимаю. Но думаешь, мне охота терять тут вечер? Я этой китайской жратвы на дух не переношу – объелся в первый год эмиграции, когда баранку крутил, в такси. Нам бы с тобой сейчас соляночки съесть – нашей, брайтонской, в «Садко».
Николай молчал. Китайские свиные ребрышки были недурны, а по солянке он не скучал, потому что последние шесть месяцев сиднем просидел охранником в валютном ресторане на Трубной, где и солянку, и другие русские блюда делали по старинным рецептам петровских поваров.
– Но на Брайтоне теперь советских туристов до хера! А светиться мы не можем, у меня инструкция, – продолжал Натан. – Так что доедай и пошли спать. В Москве уже три часа ночи, тебе выспаться нужно перед работой.
– А где работа? Какая?
Натан внимательно посмотрел ему в глаза:
– Не нравится мне, что ты вопросы задаешь. За день – шестой вопрос. И эти часы на руке… Ты правда из «Альфы»?
Николай мысленно обложил себя матом. Какого черта он нервничает? Все равно то, что он задумал, не делают на ночь глядя, да еще без денег и документов. Нет, выспаться нужно, что правда, то правда!
И через час в мотеле, под храп Натана и гул соседнего моста имени Джорджа Вашингтона, он действительно уснул. Спокойным и глубоким сном профессионала, который знал, что храп Натана на соседней кровати – притворный…
– Есть! – Тихий возглас Натана прервал мысли Николая, и он увидел, как из каменной арки выехала синяя машина, свернула налево и, миновав стойку с почтовым ящиком, покатила прочь по тенистой зеленой улице. – Все! Пошел! – приказал Натан.
«Сука, – подумал Николай, – как собаку спускает». И усилием воли заставил себя осадить вскипевший в крови адреналин и разжать, расслабить свою мышечную систему. Потому что он не имел права начать свою жизнь в Америке с этого. Ведь он принял решение. Но, черт возьми – как он сможет так жить? Не пуская в дело ни рук, ни ножа, ни пистолета? Вчера этот Натан забрал у него документы, деньги и часы – считай, ограбил! – а он, словно фраер, все отдал и не пикнул. И так – жить? Это как голым ходить по улицам!
– Фули ты стоишь? – нетерпеливо сказал Натан. – Пошел!
«Интересно, сколько он имеет за каждое такое дело и сколько перепадает в Москву моим полковникам? – подумал Николай. – Десять кусков? Двадцать? Не меньше, конечно, – за меньшее они бы не стали мараться». Но грамотно все, продуманно, чисто: утром вместо белого «бьюика» Натана на стоянке перед мотелем был этот грузовичок с садовым инструментом и с ключами в замке зажигания. А через сорок минут Натан помчит его в аэропорт и – гуд бай, Америка! Если на месте убийства окажется какой-нибудь свидетель или останутся отпечатки его пальцев – человека с его приметами нет ни в одной картотеке мира, даже московской.
– Ну-у!!! – хрипло и уже с угрозой повторил Натан и сунул руку под свитер.
– А кто эта баба? Русская? – расслабленно спросил Николай, игнорируя этот жест. И
