своего небесного Отца, я ощущала, как Он утешает меня… и поняла, что все будет хорошо.
А также я поняла и то, что отныне, с этого момента, я бесповоротно стала другой. Я больше не хотела быть мужчиной. Я хотела быть такой, какой и задумал меня любящий Творец…
– Аминь! – я подняла голову и, открыв глаза, убедилась, что никто по-прежнему не проявляет ко мне интереса. Лишь сидящий поодаль невысокий сухопарый офицер неопределенного возраста с умными проницательными глазами – тот самый, что разговаривал со мной недавно – быстро отвел свой полный участия взгляд в сторону, очевидно, не желая смущать меня. На мгновение мне показалось, что этого чужого мне человека коснулась рука Господа и сейчас Всевышний смотрит на меня его глазами, жалея, будто маленького ребенка. Но он тут же снова взглянул на меня и, наверное, почувствовав что-то, пересел ко мне поближе, так, что его глаза оказались напротив моих. Они, эти глаза, словно участливо вопрошали меня о чем-то… Добрые глаза и немного усталые, в которых холодная сталь смешивалась с теплой синевой…
– Простите меня, что доставила вам столько хлопот, – тихо произнесла я, отводя взгляд. – Мой отец – это все, что у меня было, и теперь я осталась совсем одна в этом мире. Месье офицер, кто я для вас – нуждающаяся в помощи жертва обстоятельств, случайно попавшаяся на пути, или военная добыча, постельная утеха для вас и ваших солдат? – тут я взглянула на него прямо и открыто.
– Не бойся, Жаклин, теперь ты под нашей, а точнее, под моей защитой, – уверенно глядя мне в глаза, также тихо ответил он. – Я понимаю твое положение и могу заверить, что никто из югороссов или русских солдат не причинит тебе никакого зла. Это обещаю тебе я, полковник Бережной.
– Спасибо, месье полковник, – тихо произнесла я, сглотнув застрявший в горле комок. – Я никогда не забуду все, что вы для меня сделали. Но даже если мне и удастся выбраться в Европу, то там я буду никем и ничем, без денег, родни или мужа. Мне останется только стать падшей женщиной, чтобы хоть так зарабатывать себе на жизнь.
– Т-с-с, Жаклин, – он приложил свою широкую ладонь к моим губам, – не говори, пожалуйста, таких слов. Лучше расскажи мне, что ты умеешь делать?
– Я с самых малых лет помогала своему отцу, – потупив взгляд, ответила я, – поэтому хорошо умею ездить на лошади и стрелять из револьверов, могу читать и писать по-французски, знаю арифметику и могу вести бухгалтерские книги. Довольно хорошо говорю по-английски, по-арабски и на фарси, немного по-итальянски и по-гречески.
– Однако, – задумчиво сказал полковник, – это немало. Не каждая девушка может похвастать таким набором умений, а ты уже собралась в падшие женщины. Скажи, ты не думала пойти учиться дальше и поступить в университет?
– Месье полковник, – горько усмехнулась я, – вы надо мной смеетесь? Для того чтобы учиться в Сорбонне, надо иметь много-много денег. К тому же туда очень неохотно принимают женщин. И вообще, учеба – скучнейшее
