в нескольких десятках шагов. Рубанов поразился и даже сдержал коня, наблюдая, как стрелки отмыкают и бросают под ноги штыки. Против каждого русского солдата, подбежавшего к окопу, торчало три-четыре японских головы и лес штыков.
Стеснённые в окопе японцы неловко действовали штыками, а наши, безо всякого «ура», лишь кхекая и матерясь, опускали на головы врага приклады, дробя черепа и круша кости.
Мёртвым японцам не было места для падения, и тела с разбитыми головами, болтаясь из стороны в сторону, пачкали кровью и мозгами живых своих товарищей, мешая им работать штыками.
От такой картины Кускова стало рвать и Глеб, взяв под уздцы его лошадь, обогнул окоп и, оставив друга размышлять об ужасах войны, бросился рубить убегающих японцев.
Казаки рассыпались, носясь по деревне за японцами. Пленных не брали – куда их девать?
От боя Глеба отвлёк дикий вопль за крупом коня. Обернувшись, увидел скачущего верхом пехотного санитара, медленно заваливающегося вместе с подстреленной лошадью.
– Ранен? – спрыгнув с коня, подошёл к нервно моргающему парню с мешком в руках.
– Спужалси! – сообщил тот, хлопая глазами и дёргая щекой.
– Ну, тогда штаны смени и раненым помогай. Чего в мешке-то? Вцепился как в портмоне.
– Медикаменты, – с ударением на букву «а», ответил он.
– Спирт е-е? – усаживаясь в седло, на всякий случай поинтересовался Глеб.
– Не-а! – с опаской прижал к себе мешок с «медика'ментами» санитар. – Только перевязочные средства'.
«Врёт, подлец», – вновь ввязался в бой Рубанов, попутно размышляя, зачем пехотинцы отмыкали штыки, краем глаза заметив выходящего из фанзы капитана.
Тот приветственно поднял руку и направился к Глебу.
Неподалёку, из сараюшки, покачиваясь от раны, выбрался пожилой японский солдат и замахнулся, намереваясь бросить в русских гранату, но ослабленная рука зацепилась рукавом шинели за штык свисающего с плеча карабина, и раздавшийся взрыв снёс японцу голову и оторвал руку.
– Ну и страху у вас тут натерпишься, господин капитан, – устало слез с коня и подошёл к офицеру Рубанов. – Знамя спасли?
– Я хочу передать его вам, дабы по прибытии доложили начальству, что мы выстояли, задержав наступление противника, – пожал руку Глебу, передал знамя, козырнул и устало направился к своим солдатам. – Спасибо! – обернувшись, на ходу крикнул он.
«Забыл про штыки спросить», – обмотавшись стягом, пока сотня строилась, вспомнил Глеб. – Как самочувствие, Олег, свет, Владимирович? – несколько снисходительно поинтересовался у Кускова: «А вон и санитар пехотный чего-то штыком колупает. Сейчас и спрошу, – подъехал к медбрату и поразился, увидев, что тот колет мёртвого уже японца. – То ли спирт из-за него разлил, то ли привиделось что со страху…» – Ты чего делаешь, убогий? – крикнул ему.
Казаки, затаив дыхание, ждали ответ.
– Так ить… Шушера желтолицая… Нешто так делают промеж честных людей… Лежишь раненый,
