приняты в Астардар, если сможете соединить эти девять точек четырьмя прямыми отрезками, не отрывая карандаша от бумаги.
Омарейл внимательно посмотрела на директора, потом на листок. Медленно кивнув, она приняла задачу и карандаш.
– У вас есть столько времени, сколько потребуется. Но в любой момент вы можете просто встать и выйти, найти другую школу и счастливо превосходить там всех остальных. Дополнительные листы можете брать здесь.
Сперва казалось, что решить задачку будет нетрудно. Если решение было, то Омарейл, которая всегда любила головоломки, могла его найти.
Спустя две минуты она заявила, что выполнила задание. Дольвейн заглянул в ее листок.
– Вы не можете проводить линию несколько раз. Вниз – это одна линия, обратно вверх – это уже вторая.
– Я просто провела по одной линии дважды.
– Нет, это два отрезка, а не один. Продолжайте.
Когда первые попытки показали невозможность простого и очевидного решения, Омарейл принялась просто смотреть на точки, стараясь разглядеть в них какую-то подсказку. Затем она снова и снова начала повторять рисунок из девяти отпечатков карандаша, предпринимая попытки соединить их должным образом.
Спустя двадцать минут она спросила:
– А линия может быть прямой, но изломанной? – она понимала, что вопрос изначально противоречил сам себе, но чувство безысходности требовало сделать хоть что-то.
– Нет, – последовал короткий ответ от директора, который был занят своими делами.
– У этой задачи точно есть решение? – уточнила она спустя час после начала.
– Да.
Он даже не поднял головы.
Время шло, Омарейл уже давно начала нервничать. Она испробовала тысячу способов, пыталась думать логически, пыталась отключить логику, пару раз ей казалось, что что-то получилось, но потом оказывалось, что нет.
Желание бросить все несколько раз настигало ее, однажды она даже с громким стуком положила карандаш на стол. Но Дольвейн взглянул на нее с немым вопросом во взгляде, и она просто покачала головой и продолжила работу. Неспособность решить задачу раздражала ее, но бросить начатое она просто не могла. Не сейчас, когда было сделано так много.
В два часа тридцать минут Омарейл должна была уйти, чтобы успеть на встречу с Севастьяной. В два пятнадцать она все еще не была даже близка к разгадке. Ее сердце билось где-то в горле, разум отказывался работать на полную, слишком поглощенный мыслями о том, что стоило ей опоздать, Севастьяна пришла бы в пустую комнату.
Конечно, Омарейл могла сделать вид, что была в ванной и потеряла счет времени. Севастьяна стала бы ждать. Но если ожидание затянется больше, чем на полчаса, а от Омарейл не будет ответа, ее сестра запаникует. Всё это было ни к чему, особенно беря во внимание историю с переносом встречи с патером. Бериот мог заподозрить неладное.
Видимо, заметив, что девушка около десяти раз за последние десять минут посмотрела на часы, директор сказал:
