по компьютеру.
– Значит, у тебя есть эти странные мыслящие моторы? – заинтересовался Торн.
– Да, причем очень хорошие. В моем доме найдется все, что нужно, – сказал Мариус. – Но ты устал. Да и одежда износилась. Тебе пора освежиться. Поговорим позже.
По короткой деревянной лестнице он провел Торна наверх, в просторную спальню. Деревянные стены и двери были расписаны в желто-зеленой гамме, пол сверкал полировкой, а кровать стояла в огромной резной нише. Изысканно отделанная спальня – казалось, в ней не осталось ни одного уголка, которого бы не коснулась рука человека, – вызывала ощущение уюта и безопасности.
Широкая дверь вела в необъятных размеров ванную, где стены были обиты шершавыми деревянными панелями, пол выложен камнем и повсюду стояли зажженные свечи, в неярком сиянии которых дерево выглядело особенно красивым.
Торн почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
Самое сильное впечатление производила огромная деревянная ванна в форме гигантской бочки, наполненная горячей водой. Она с легкостью могла бы вместить несколько человек одновременно. Поодаль на табурете стояли вазы с ароматными сухими цветами и травами. Были там и бутыли с маслами, и горшки – наверное, с притираниями.
Торну не верилось, что ему разрешат здесь помыться.
– Снимай грязную одежду, – велел Мариус. – Ее нужно выбросить. Оставить что-нибудь, кроме ожерелья?
– Нет, не надо, – ответил Торн. – Смогу ли я отплатить тебе за все?
– Уже отплатил, – сказал Мариус.
Он снял кожаную куртку и стянул через голову шерстяную тунику. Грудь его была гладкой, без единого волоска, а кожа поражала той особой бледностью, которая свойственна только самым древним из тех, кто пьет кровь. Но мощное тело отличалось природной красотой и свидетельствовало о том, что перерождение произошло, когда Мариус был в самом расцвете сил. Впрочем, угадать его возраст, будь то в смертной жизни или в бессмертии, Торн не мог.
Мариус снял кожаные ботинки и длинные шерстяные брюки и, не дожидаясь Торна, ступил в горячую воду, жестом пригласив последовать его примеру.
Торн так поспешно сбросил с себя отороченную мехом куртку, что она порвалась, потом дрожащими пальцами стянул превратившиеся в лохмотья штаны. Через мгновение он уже разделся донага и принялся торопливо собирать с пола остатки одежды. Скрутив лохмотья в небольшой сверток, он огляделся по сторонам.
– Ни о чем не беспокойся, – сказал Мариус, едва различимый в клубах поднимавшегося вверх пара. – Иди сюда, в ванну. Согрейся.
Торн послушно ступил в горячую воду, опустился сначала на колени, а потом еще ниже – так, чтобы погрузиться по шею, и почувствовал, как его охватывает полное, самозабвенное блаженство. Он мысленно произнес коротенькую благодарственную молитву, выученную еще в далеком детстве.
Взяв из вазы горсть сушеных лепестков и трав, Мариус рассыпал душистую смесь по поверхности
