как раз в духе Уэсуги. И вы, конечно же, встанете и пойдете объяснять, что с вами так не разговаривают, а вам придется – трусу здесь власти не видать… Пойдете и застрянете на какое-то время, зря они, что ли, крепости строили? А за вашей спиной Исида соберет и двинет армию; другой бы не смог так быстро, этот сможет и успеет. Хрусть… и прощай самая страшная угроза дому Тоётоми.
Сват шарит над жаровней, находит на ощупь правильный чайник, подливает старшему сакэ. Он плохо видит в темноте. Он вообще плохо видит, даже здоровым глазом. Близорук. И шутит, что так даже удобнее: чего тебе не видно, того ты не боишься. Вот если бы читать мешало, было бы плохо. Но не мешает.
– Молодец Наоэ, – качает головой сват, – хорошая ловушка, и на поверхности все, и не объехать. Но про себя слишком много рассказал, можно бы поменьше.
– Вы тоже гадали, кто у них там из двоих главный? – спрашивает хозяин. Ему смешно. Они со сватом совсем разные люди. А вот выводы все время делают одинаковые.
– Куда я денусь? Гадал, конечно. Соседи же. Теперь и гадать не надо.
Гадать не надо, дело светлее дня. Советник Наоэ Канэцугу написал вызов от своего имени, заверил своей печатью. Для людей неумных и, как это он выразился, «поверхностных» – просто сделал тайное явным. Признал, что землями Уэсуги управляет не князь – бездарь и тряпка, а советник. А на самом деле – показал совсем, совсем другое. Шагнул на первую линию, под удар. В случае поражения это с советника снимут голову, свои же снимут в виде извинения, а с князя – какой спрос. Но будь этот князь и правда бездарью и тряпкой, будь он хотя бы менее ценен, чем советник, – тогда Наоэ не стал бы рисковать собой. Ответственность не дала бы. Поберег бы умную голову, ради клана поберег бы. А он рискнул. Значит, последняя линия обороны проходит не по нему. Значит, старший в паре – не по званию, а по существу – бесцветный бессловесный Уэсуги Кагэкацу.
– Давно же они начали, – вздыхает барсук.
– Давно, – соглашается ящер. – Лет с пятнадцати, наверное. Когда поняли, что из них двоих не собрать одного Кэнсина… Не можешь играть вверх, играй вниз. – Поворачивается и спрашивает, серьезно и кристально трезво: – Ты зачем меня поил? Не об Уэсуги же сплетничать.
– Ты почему на совете молчал? Тебя за этим туда звали? – сверху вниз, старший к младшему и много грубей исходной подачи.
Луна ушла вверх, ей здесь не место.
– Ты звал, откуда мне знать, зачем? План мне нравится, я промолчал. Уэсуги он бы тоже понравился, но и мне.
– Говори, – приказ.
Ящер тянется, вытаскивает из очага жаровню, прямо на деревянный пол – загорится так загорится, право же, пожаром больше… да и погасят, никуда не денутся. Разравнивает песок в очаге, придвигает фонарь. Оглядывается, берет палочки с подноса для закусок.
– Чудесный план, – поет он, рисуя палочкой на песке. Он плохо видит в темноте, очень плохо; у него есть свой стратег, и отличный, но он нужен для того, чтобы решить, где и когда воевать; как
