пледе и качалке?
– Ещё не знаю, но к работе я потерял интерес… Все захлестывает жлобство…. Или мне это кажется?
– А жена?
– Что жена?
– Ходит вместе с вами?
– Их нет у меня. Мы развелись. Обычная история. Уехали в Америку, поняли, что в новых условиях легче выживать по одиночке и расстались. Она там замуж вышла за «нашего американца» из эмигрантов. А я вот мотаюсь туда-сюда. Там дела, здесь сын.
– Сын с вами?
– Да. Я ее убедил отказаться. С помощью аргументов и денежных средств, – хмыкнул он. – Без «хвоста» женщине легче выжить. У них общая дочка родилась. Такая вот история грустная и банальная. Не везет мне с женами. Всю жизнь мечтал о художнице. Так и не встретил.… Первая жена была балерина, бредила сценой. Помните у Хармса – «горло бредит бритвою». Готовить не умею и не буду, ребенка не сейчас, служу искусству. Развелся. Нашел «фотографиню», почти художница, думал.… А у нее в голове пиксели одни и доллары. Больше ничего.… Не везет мне.…
– А что бы вы делали с художницей?
– Не знаю.… Покупал бы ей краски…
Он снял и положил на стол очки, потер намятую переносицу. Я поймала себя на том, что только сейчас рассматривала его. Его бордовый шарф как пароль «мы с тобой одной крови» для не встреченной художницы обнимал полную щетинистую шею. Крупные губы, мясистое лицо, скрытые ресницами и бровями темно-карие глаза без блеска, ничего не выражающие угли заросшего травой кострища. Он ел механически, без эмоций, словно еда была безвкусной.
– Вкусно? – Проверила я предположение.
– Что?
– То, что вы едите…
– Вполне. – Ответил он пресно. – А что?
– Нет. Ничего.
– Мы завтра встретимся? Вы свободны?
– Завтра вряд ли. Может быть, в выходной.… Не знаю еще.
– В выходные я с сыном. – Лев вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию. – Вот. Доказательство. Это мы на футболе.
Я взяла в руки фотографию. Серьезный «папа» в очках, с сыном, на трибуне стадиона. Тот же лихо закрученный бордовый шарф, карточка «ВИП» на животе, всклокоченная голова болельщика и рядом мальчик лет десяти. Картина «отец болельщик с мальчиком».
– Хороший ребенок, хороший папа, – вернула я фото.
– Это еще жена снимала…
– Это тот же шарф?
– Нет, другой. Тот жена дарила, а этот я сам купил.
– Точно такой же. Зачем?
– Не задумывался над этим…
Я занялась десертом. Работа по отделению клубничин от сливок и их обоих от толстого рыхлого бисквита требовала сосредоточенности. Этот кусок мокрого хлеба, обмазанный сливками и залепленный ломтиками клубники, и был, по словам официанта «чем-нибудь легким и нежирным». Вот оно жлобство, которое все захлестнуло, думала я, ковыряя кусок…
– Бывают женщины похожи на чуть привядшие цветы, но этим ты ещё дороже…, – вдруг произнес Лев.
– Ну да… Осетрина не бывает второй
