Глядишь, что и расскажет.
– Теперь уже нет. Теперь я твой рассказчик.
– Звучит как рабовладелец.
– Хорошая фантазия, не находишь? Красота в услужении. Насилие… Падение, – каждое слово произносилось тихо, но отчётливо, так, что пробелы будто тоже отбивались пишущей машинкой. – Необходимость ублажать, полнокровная манящая юная привлекательность – для утех. Обязанность. Рок. Неизбежность, – ритм повторился, выбрав направление стихийно и безошибочно. Задыхаясь, она ловила обрывки фраз: исполненных всё той же грубой властности, хрипящих от возбуждения, столь родных и близких… Как ни один прежде.
В этот раз всё завершилось правильно, то есть когда он захотел. И как захотел. Улыбчивая молодая красавица Анна вдруг поняла, что он знает желания лучшее её самой. Потому что теперь то были его желания. Глядя снизу вверх расширенными зрачками, осознала, что ей нравится так смотреть. Просто смотреть, а не обыгрывать очередную эротическую сцену в окружении податливо грубых возбуждённых поклонников.
– Дневник оставляю, – звучал его голос. – На сегодня пока хватит, но скоро снова приду, – запустив руку в её волосы, улыбнулся понимающе.
В ответ она прошептала ему очевидное.
– Искренне тебе сочувствую. Сам уже ничего. Умираю – не чувствую, и убиваю – не чувствую.
Он давно ушёл, но она всё ещё была Аней. Образ будто загнали глубоко внутрь нервическими фрикциями. Дышать стало трудно, но не дышать ведь тоже не выход. Не сказать, чтобы случилась зависимость: окажись этот тип впоследствии бесхарактерной дрянью, она оставила бы его без сожаления. Но мир – всего лишь призма, через которую смотришь на жизнь – если не искать ничего волнующего, приготовься встречать его всюду одинаковым. Аня всё ещё была женщиной, и потому годы за трубкой в ожидании помпезной процессии с трупом врага её очевидно не прельщали. Требовалось действовать, иначе риск поддаться воле обстоятельств становился чересчур существенным. Главное в любом процессе – его систематизировать. Превратить в ряд понятных отрывистых пунктов, вопросов и предложений. С хорошим реестром и покорение смежных пространств не кажется невыполнимой задачей.
– Глупость.
– Что глупость? – немедленно задала она в ответ вопрос.
– Всё случившееся, да и action plan твой дурацкий.
– Может, просто ревность…
– Набралась-таки смелости. Куда там, к тебе устанешь ревновать.
– Тут другое…
– Увидим, – слишком, быть может, самоуверенно констатировал он. – Впрочем, представление мне понравилось. Хорошо и достойно, когда женщина умеет получать удовольствие. Вся эта пошлая ласка ей не к лицу, согласен. У нас здесь, конечно, всё проще. Какой бы ты ни был, и как бы ни оказалось все плохо. Ты писал. Ради этого не стоит ли побыть жалкую вечность знаком препинания? Жить на странице чужих судеб, читать их, переживать. Смотреть и радоваться, раздражённо рыдать, но с ними вместе и оставаться. Будущность получше всякой пошлости реальности.
