военно-морскую кампанию в Атлантике, разумеется, не принимая прямого руководства). Второй штрих еще более важен, поскольку раскрывает талант женщины-дипломата, искусно обошедшей смертельные препятствия в образе грубых и жестоких к оппонентам римских полководцев. Хотя кажется очевидным желание Клеопатры выступить на стороне цезарианцев, на самом деле не все так однозначно. И неудачное выступление флота, и опоздание после этого к решающему сражению вновь набранного флота, принимая во внимание организаторские способности царицы, говорит скорее о ее таланте в театрализации действий, нежели о реальных намерениях. Интересно, что она не просто сама играла роль, а разыгрывала представление при помощи многочисленных марионеток в виде полководцев, войск, окружая все это жизненными декорациями в виде морской стихии и кораблей. Цезарь уже был мертв, а кто возвысится после него, было совсем не ясно. Поэтому поведение Клеопатры, для которой неверная ставка означала низвержение и смерть, мало вязалось со светлой памятью о могущественном любовнике. И если бы проиграли Антоний с Октавианом, Клеопатра смогла бы объяснить слабые попытки помочь им страхом перед угрозами римских полководцев. Зато после очевидной победы триумвиров египетская царица легко выставила себя жертвой жестоких и непредвиденных обстоятельств.
Когда же спор разрешился, Клеопатра всерьез задумалась над необходимостью новой поддержки. Она не могла, подобно своему отцу, отправиться в Рим с подарками и обещаниями. Женщине сблизиться с кем-либо из знатных римлян было во сто крат сложнее, чем мужчине. Она жила в патриархальном мире, где статус женщины диктовался мужчиной и неизменно определялся как вторая роль. Царица могла лишь ждать удобного случая, чтобы не обнаружить желания слишком очевидно. Но, конечно, решение Клеопатра приняла задолго до новой встречи – она всегда заботилась о максимальной осведомленности о слабостях и пристрастиях римлян, об их передвижениях и планах. Внимательные исследователи ситуации в Египте после гибели Цезаря справедливо отмечают, что у Клеопатры едва ли был выбор. Из трех триумвиров, оказавшихся у штурвала истории, лишь двое попали в поле зрения египетской царицы. И не только потому, что Марк Антоний и Октавиан были яркими личностями и обладали реальной властью. Третий участник сговора, Лепид, не имел никаких шансов стать официальным наследником Цезаря, тогда как первые двое были признаны таковыми в Риме. Есть еще один важный штрих: именно Антоний был военным наследником Цезаря, а его авторитет резко вырос после победы над основными заговорщиками. Антоний как перспектива выглядел гораздо привлекательнее остальных. Не говоря уже о его внешних данных: мускулистый и мужественный, он смотрелся явно привлекательнее худощавого, болезненного, не богатого на эмоции Октавиана. Вот в чем кроется разгадка действий Клеопатры, которая к тому же должна была сделать ставку вслепую, даже не видя претендента. То, что она мельком встречалась с Антонием раньше,
