что колдуны-кователи студят железо в человечьей крови). По ширине и длине гляделся он равным прежнему Кудеславову мечу, однако в незамысловатой его прямизне мерещилась какая-то очень ловкая замашистость – словно бы только обхвати ладонью рукоять… Хотя обхватывать-то было вроде как нечего – вместо рукояти из крестовины торчал лишь черенок-охвостье в полторы ладони длинною и с большой сплюснутой шишкой на конце… Так вот, казалось: возьмись только за это железное подобье гриба-опенька, лишь чуть шевельни оружной рукой, и еле заметное шевеление меч превратит в злой короткий удар. А уж если во взмах будет вложена хоть половина Кудеславовой сноровистой силы…
Неимоверного труда стоило Мечнику совладать с собственными пальцами, деревяневшими от необоримого желанья притронуться, огладить изморозно искрящийся обоострый клинок. Да, дивное оружие, мастеровитая редкостная работа ста-с-лишним-летнего ведуна. Вот только рукоять… Ну, да это не страшно; покуда можно бы хоть кожаной лентой обмотать. Но это пока, ненадолго. Небось, близ Ильмень-озера найдутся добрые резчики – такому мечу надобна резная ладная рукоять из кости либо твердого хорошего дерева. И нарядные ножны. И настоящая воинская рука, которая сможет до последней капли использовать то, на что он способен.
Вот потому-то Кудеслав и боялся поверить в свою догадку, когда Ковадло еще возился с завязками свертка.
Не мог, никак не мог Мечник оторвать причарованый взгляд от Званова подарка.
Но принять этот подарок он тоже не мог.
Даже в урманских землях, богатых добрым оружием, цена такому мечу была бы немалой. А здесь…
Остаток златой цепи.
Оба коня.
Векша.
Лишь отдав все, Кудеслав не чувствовал бы себя обязанным. Но даже приди в Мечникову голову сумасшедшая мысль купить клинок за его истинную цену, Ковадло скорей удавится, чем эту самую цену возьмет. А не удавится сам, так Зван его удавит, дознавшись. И точно так же удавит Зван своего подручного, дознавшись, что тот не сумел уговорить Кудеслава принять подарок.
Принять…
От лучшего друга ты принял драгоценный подарок – Векшу. Принял, и предался ему – другу – душой да телом. И тот не преминул воспользоваться. И душою, и телом. Помнишь, как?
Может, Зван и не задумал дурного. Даже не "может", а "наверняка". Но стоит лишь Ковадле после этакого дара вымолвить пару жалобных слов о том, как ты надобен Звану (и не только ему) ЗДЕСЬ… Хватит ли у тебя совести принять меч и уехать? А не принять – обидеть Звана и обездолить себя – на такое у тебя духу достанет?!
Мгновенья сочились с невыносимой размеренностью, как сочится вода сквозь толстую продегтяренную холстину; Кудеслав будто окаменел в седле; на лице Ковадла, замершего с мечом в вытянутых пред собою руках, медленно проступала растерянность…
Лишь богам известно, чем бы все это закончилось, если бы не Векша. Миг-другой она недоуменно
