а чё я еще сделал-то? – в который раз отперся Обрез-ага и отер выступивший пот противустояния.
– Сознайтесь!..
Баг был вполне спокоен за молодого сослуживца. Раньше или позже Яков Чжан добьется того, что Обрез произнесет столь потребное для дальнейшей с ним работы «да, я заблужденец», – хотя произойдет сие почти наверняка не из-за искреннего понимания и раскаяния, снизошедшего на человеконарушителя в результате просветляющей беседы со старшим вэйбином, а просто от усталости и желания спать. Таким, как Лагаш, продуктам жизнедеятельности самых дальних хутунов Разудалого Поселка вразумление доступно не в форме душенаправительных бесед, но лишь в виде регулярных больших прутняков; еще Конфуций в двадцать второй главе «Бесед и суждений» особо подчеркивал, что в мире встречается столь кривое, испрямить каковое можно только наложив на него прямое и отрезав все, что торчит. Как раз тот случай…
А в голове у Бага неотвязно и мучительно, как утренняя головная боль, пульсировало одно и то же: что? что ускользнуло от него такое важное? Будто Багу был дан некий знак, но он по невнимательности или рассеянности пренебрег им, отмахнулся. Не заметил, не придал значения. И теперь мучился, ища ответ, который, казалось, был совсем где-то рядом.
В дверь кабинета постучали.
В сопровождении хмурого дежурного вэйбина вошел худощавый улыбчивый юноша без шапки и с порядочным прямоугольным пакетом в руках – служащий почтовой курьерской службы «Крылья». Баг оттиснул личную печать на протянутом ему бланке квитанции, и пакет перешел в его безраздельное владение.
Оставшись один, Баг разорвал плотную бумагу: перед ним предстал большой деревянный ящик с плотной крышкой на двух металлических защелках. Ящик был битком набит множеством ящичков поменьше; на крышках их было выжжено Jean-Jack Lekler, а внутри, по двадцать штук в каждом, стройными рядами располагались проложенные плотными листками темной бумаги тонкие черные сигары – те самые, что одну за одной курил заокеанский человекоохранитель Дэдлиб во время исторической встречи в Управлении внешней охраны, в этом самом кабинете.
Из ящика шел приятный запах хорошего табака, и Баг растроганно улыбнулся: ну надо же! прислал целый ящик сигар, а я-то тогда только из вежливости к его сигаре прикладывался. Какой славный и достойный человек!
А ведь он в письме просил меня о чем-то – да только тут такое вдруг накрутилось… Про лекарство какое-то узнать… как его… «Fox Fascinations». Как это будет по-нашему?
Лисье… нет, лисьи… чары…
Баг замер.
Вот оно!
Баг называл такие моменты озарением.
Когда пытаешься схватить за скользкий хвостик старательно уворачивающуюся мысль, вдруг что-то происходит, и – внезапно ловишь. И совершенно не связанные между собою вещи обретают неясную еще, но отчего-то вполне ощутимую связь. И возникает уверенность: здесь что-то есть.
Баг вспомнил, что за тревожный сон снился
