style="font-size:15px;"> – Мы понять пытаемся.
Антон уже обувался.
– А я вот не знаю уже, – сказал он, – хочу я вас понимать или нет.
Под «вас» он подразумевал все ту же молодежь.
11
Тьма сгущалась над микрорайоном. Затапливала поля, подступала к зданиям. Будто осьминог выпустил чернила и они растекались по облакам. Муторные тени роились и ползли на брюхах к высоткам. Словно стаи черных гладкошерстных собак загоняли выдохшуюся добычу, окружали. Мрак замазал рекламный щит на въезде. Бултыхнулся в цементированные ямы. Радостно завозился на этажах пустынных сот.
Задребезжал рифленый забор. Из времянки высунулся смуглый строитель, стрельнул окурком в темноту и сразу юркнул обратно. Чуял, что лучше сидеть внутри. Сигарета просыпала искры, которые тут же слизали гончие сумерек. По оврагам, траншеям, крытым жестью тротуарам они устремились к созвездию беспечно горящих окон, к кучке жилых высоток.
Окна отражались в боковом стекле припаркованного «вольво». В лужах и стеклах отражалась луна.
«Ну хоть дождь прекратился», – думал кисло Антон, перепрыгивая через болотца. Тропинка, проложенная пару лет назад, пришла в негодность до полной готовности района. Плиты погрузились в жирную почву, в прорехах булькала грязь. Поразительно: деревянная рухлядь Марины существует веками, а недавно построенное – бетонное – превратилось в руины. Как так? Хулиганье повыбивало окна бесхозной коробки: то ли будущего магазина, то ли несостоявшегося детского садика. Каркас супермаркета отбрасывал сюрреалистичную тень, напоминающую какое-то бесформенное чудище с полотен Иеронима Босха. И ни души кругом.
Антон озирался на высотки. Он жалел себя, застрявшего в зыбучих песках будней. Транспорт взбунтовался – никуда не уедешь.
Круглосуточный ларек торчал витринами к голому полю и объездной трассе. Пенал с оранжевым светом внутри.
После странных посиделок душа требовала пива.
Антон постучал. За пачками сигарет мелькнула фигура продавщицы. Наверняка злая: кто шастает в такой вечер?
– Два светлых, любых. И орешки.
Желтоватая рука высунулась из оконца, забрала купюры, снова высунулась, уже с арахисом и брелоком. Пульнула в холодильник, отпирая засов. Антон вытащил две бутылки пшеничного, жестом поблагодарил и побрел назад к домам. Пиво сунул в куртку. Бутылки приятно оттягивали карманы.
Марина не ругала его за выпивку. Хуже: облучала холодным взглядом. Мол, бухаешь? Ну-ну. А я продала очередной уродливый стул и получила твою годичную зарплату.
Антон плюнул в лужу.
Прошел под бетонным колоссом без стеклопакетов и без определенной судьбы. Зыркнул на предателя-«вольво», магнитной таблеткой отворил железную дверь.
В подъезде властвовало гулкое эхо. Что-то чиркало между этажами. Будто там точили ножи или щелкали ножницами.
Чик. Чик. Чик.
Неспешно разъехались створки лифта. Антон ткнул
