тетки. Леонид кашлянул и захрустел печеньем.
– Ты думаешь, – Миша противно причмокивал печеньем, когда говорил, – я не знаю, что эта курица гуляет? Я все прекрасно знаю. В молодости чуть не побил ее. Но у нее брат тогда боксом занимался, здоровый такой был. Испугался я, в общем. Брата уже три года как похоронили, а бить уже и не хочется.
– Так почему не разведетесь? Любишь? – по привычке спросил Леонид. Он привык раскручивать на длинные монологи, хотя и ненавидел их.
– Нет, привык, наверное. Я вообще-то не совсем лох какой-то. У меня в институте студенточка есть, миленькая такая. Ей «презерватив» если сказать, уже засмущается. Научную работу в том году у меня писала, у нас все и завертелось. Подожди, давай еще по одной, – выпили. – Соседка еще есть. Тоже к ней не лампочки менять хожу. Вроде бабе за сорок, а она фору студентке той легко даст. Жалко, сын соседский дома часто ошивается, за компом сидит. И обе, представь себе, ждут, что я с женой разведусь. Идиотки. А зачем мне с ней разводиться? Потом, она-то меня любит. Да, любит, я знаю. Флиртует с другими, хочет на себя внимание обратить, чтобы я ее, значит, ревновал. Я ее давно раскусил. Думает, она умнее меня. Черта с два. Давай выпьем еще.
Леонид сошел в Канаше настолько поздно ночью, что можно сказать, что утром.
«Жаль, – подумал он, закуривая, – что магазин закрыт сейчас. На вечер обязательно куплю селедки и черный хлеб. Еще лучку бы к этому нарезать. Красота».
***
Миша родился на полчаса позже своей сестры Маши. С этим он никогда не желал мириться, но иного выхода, конечно, не было. Маша росла бойчее и здоровее, в школе была старостой класса, бегала быстрее всех в эстафетах – словом, делала все, чтобы насолить брату. Жили они с ней в одной комнате с бабушкой, во второй – родители, в третьей – «зала». Когда он рассказывал об этом будущей жене, Вере, та скривилась. Ей не нравилось простонародное слово «зала», и она не понимала, почему нельзя было вместо нее сделать спальню для кого-то из детей, либо для бабушки. Миша пожимал плечами.
– И как же ты, – кокетливо выпускала кольца дыма Вера, – справлялся с нуждами пубертата?
– В туалете.
Вера звонко хохотала. Она росла в старом деревянном доме на улице Эш Урам, и у них с братом были свои «комнаты». Точнее, была одна большая, перегороженная двумя шкафами.
«Зато, – думал Миша, – у нас было электричество и прочие блага цивилизации».
Мише никогда не нравилось делиться игрушками. Ему хватало того, что все, кроме солдатиков, у них с сестрой было общее. У сестры еще был пупс. Он боялся, что мальчики, которые возьмут поиграть солдатиков, больше их не вернут.
– Михаил, – строго смотрела на него поверх очков с толстыми линзами мать, – не вздумай жадничать. Ты знаешь, я не терплю жадин.
И Мише приходилось делиться. Мальчишкам во дворе он не нравился, и солдатиков они возвращать не собирались. А сам он спросить опасался.
«Я не трус, – думал он в туалете, стараясь сглотнуть ком в горле, – я не трус, я просто выше этих выяснений.
