свою жизнь.
– Имейте в виду, что у нас не поощряются служебные романы, – нахмурилась директор и тут же поправилась: – Не столько романы, сколько какие-либо проявления личных отношений на работе. За пределами школы вы вольны делать все что вам угодно, но здесь отношения могут быть только рабочими!
Меня начали знакомить с правилами поведения в школе – значит, я понравился.
В жизни директор производила более приятное впечатление, нежели на «протокольной» фотографии, размещенной на сайте школы. Невысокая, худая, на вид – лет пятидесяти, коротко стриженные рыжие волосы, умные глаза, только вот нос великоват, и хищный он какой-то, словно орлиный клюв. И складка на переносице явственно свидетельствовала о том, что Эмилия Леонардовна часто хмурится.
От биографии директор перешла к документам. Внимательно изучила трудовую книжку, паспорт и диплом, а на прочие документы взглянула мельком.
– Вы живете по месту прописки, Сергей Юрьевич?
– Да.
– Довольно далеко от нашей школы. Другой конец Москвы…
– Зато прямая ветка, без пересадок. И без пробок.
– Да, пробки – это наш бич, – кивнула директриса. – А вы осознаете, Сергей Юрьевич, что раньше у вас были пациенты, а теперь будут клиенты? Разницу вы улавливаете?
– Улавливаю, – ответил я. – Клиент всегда прав.
– Можно сказать и так. Добавлю еще…
Смысл длинного директорского монолога можно было выразить одной фразой: «сор из избы не выносить, обо всех отступлений от правил докладывать мне». Я слушал, не забывая время от времени кивать и вставлять «да, конечно». Видимо, я произвел настолько хорошее впечатление, что директор сочла возможным поделиться со мной личным:
– Я сама хоть и педагог, но происхожу из старого врачебного рода. О моем прапра…, об одном из моих предков, Христиане Андреевиче Нордштреме, статском советнике, старший брат доктора Боткина отзывался как о самом дельном из всех докторов, каких он знал. Это было написано в письме к Ивану Сергеевичу Тургеневу!
Я уважительно покивал.
– В Юрмале у нас был собственный санаторий. «Мариенбад», первый санаторий на побережье… – Эмилия Леонардовна вздохнула и строго посмотрела на меня. – Вы были в Юрмале?
– Нет, – подпустив в голос сожаления, ответил я, и, чтобы не выглядеть пенек-пеньком, добавил: – В Литве и Эстонии побывал, а вот в Латвии не довелось.
– Юрмала – это сказка! – Эмилия Леонардовна на мгновение закатила глаза, но тут же спохватилась и вернулась к работе: – Что ж, Сергей Юрьевич, на первый взгляд вы производите хорошее впечатление, да и Тамара Ивановна рекомендует вас. Давайте попробуем… Пишите заявление.
Подписанное заявление я отдал Стрекозе, которую звали Мариной. Отчества Стрекоза не назвала.
– Для вас – просто Марина, – улыбнулась она. – Дайте ваши документы, а пока я буду вас оформлять, ознакомьтесь
