одну минуту!
Она кивнула, жестом указала на дверь. Я вышел в коридор, через несколько секунд появилась Валерия.
– Так чего вы хотите?
– Быть вашим другом.
– Это невозможно.
– Почему?
– Не хотелось бы вдаваться в объяснения.
– Понимаю: у вас кто-то есть. Такая девушка не может быть одна… Но дайте шанс. Тысячную долю шанса…
Поскольку она опять молчала, я со всей силою вспыхнувшей страсти продолжил:
– Хотя бы стать вашим другом… Нужна ваша рука в знак того, что дружбу вы не отвергаете.
Валерия посмотрела как-то необычно: зловещие огоньки в ее глазах пронзали полотно отчаяния.
– Вам дать правую руку? – спросила она.
Не замечая подвоха в ее словах, я лишь кивнул и ждал руки. Я уже представлял, как пожму ее, а еще лучше – поцелую длинные пальцы.
– Раз вы так хотите…
Ее правая рука предстала перед моим взором. И тут… словно от землетрясения закачался весь театр. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: ничего не рушится, не слышно топота, криков бегущих от смерти людей, а по-прежнему звучит ария князя, которой восхищенно внимают зрители.
Кисть руки Валерии назвать таковой было нельзя. Это был какой-то обрубок с подобием ладони и тремя отростками, отдаленно напоминающими пальцы.
– Что это? – невольно вырвалось из меня.
– То, чего вы так добивались! – то ли торжествующе, то ли истерично вскричала Валерия.
Не помню, что я отвечал. Кажется, оправдывался за то, что надо срочно удалиться. Я блуждал по коридорам театра, не понимая: куда иду? Вновь звучала музыка Штрауса: Розалинда появилась на бале-маскараде в маске летучей мыши. Я стоял в дверях партера и слушал, как волшебный голос моей матери старается вырвать меня из страшных пут отчаяния. Но сделать это не удалось даже самому близкому человеку. Изуродованная кисть Валерии без конца маячила перед глазами, тянулась ко мне, пыталась… приласкать.
Мать не сдавалась, продолжала бороться с наваждением сына, ее голос создавал вокруг меня защитное поле, в которое все равно лезла и лезла страшная рука.
Я не выдержал, и опрометью выскочил из театра.
Оказавшись в своем гостиничном номере, я упал на кровать, закрыл глаза и ждал… Только чего? Что вся эта жуть постепенно сотрется из памяти? Но разрушенная стена иллюзий не хотела исчезать. Точно вихрь поднял оставшиеся после нее булыжники, которые проносились передо мной, нанося болезненные удары. Тело превратилось в сплошной синяк, невидимый для врачей, но так сильно ощущаемый мною. Как все несправедливо: изуродованный ангел! Ангел, которому я бы мог поклоняться…
Я даже подумывал о том, чтобы снова помчаться в театр. Вдруг спектакль еще не закончился и я найду ангела в ложе!
И тут призрак Валерии погрозил мне правой рукой! И сразу, будто паралич приковал меня к кровати.
Кто-то вошел в номер. Это был
