разбойники долго практиковались в известной игре в наперсток. «Угадай, дорогой, под какой каской граната?»
Я долго – минут пять – думал, есть ли смысл немного облегчить ящики, за которые не так давно сам нес материальную ответственность. Наконец решился взять несколько брикетов пластиковой взрывчатки (не будучи абсолютно уверенным, что это именно она), забрал два автомата, одну винтовку системы Драгунова и один пулемет. Долго разгребал ящики в поисках патронов, и поиски в конце концов увенчались успехом – четыре цинковых коробки с патронами калибра 7,62 скоро тоже оказались в багажнике. Прихватил и странный жезл – на всякий пожарный.
В любом случае, думал я, закрывая багажник, если попадусь в лапы местным боевикам, мне будет почти стопроцентный каюк. Причем без разницы, с ворованным оружием или без. А если повезет выбраться к цивилизации, то я всегда успею избавиться от лишних килограммов металла и пластика… Должен успеть. Зато в случае чего, я вполне готов объявить войну небольшому отряду каких-нибудь недоумков.
Приглашающе помахав Жаконе, я включил первую передачу и осторожно углубился в лес, двигаясь по едва заметной просеке со скоростью пешего туриста, сытого и здорового.
Дорога оказалась на удивление выматывающей. Увидев знакомый силуэт бульдозера, я остановил машину – не чувствовал больше сил вести ее по заросшей, кочковатой просеке. В глазах было темно, мутило страшно. Сколько еще ехать – пес знает.
Жаконя словно чувствовал мое состояние – он лопотал что-то ободряющее, даже погладил меня по плечу – наши, мол, не сдаются… И верно, чего уж тут сдаваться – я ведь на колесах, и с неплохим запасом горючего. И на ночевку есть где расположиться – в знакомой кабине, естественно. Беда только, что жрать нечего, но при мысли о еде и так становится плохо, так что ничего страшного. И вообще, некоторые врачи рекомендуют голодать при высокой температуре – по моим прикидкам, градусов тридцать восемь как минимум я имел, и к ночи были все основания ожидать подъема.
Несмотря на протесты Жакони, в кабину трелевочного трактора я влез в одиночестве. Дружба-дружбой, а ночлег врозь. Кто ее знает, эту обезьяну – вроде добрая и отзывчивая, а вдруг что в башке щелкнет? Или помру я ночью – так что же: и мартышке помирать? Вдруг она не сможет открыть кабину изнутри?..
Но увидеть новый день мне довелось, а это значило как минимум то, что ночью я не умер. Состояние, правда, было не хуже и не лучше, чем обычно, но, по крайней мере, озноб отступил, значит, температура приблизилась к нормальной.
Скрипя зубами от боли в ногах, я вывалился из кабины и некоторое время просто стоял, прислонившись к борту машины – здорово же я притомился во время сна, раз отдых потребовался! А ведь еще машину заводить…
Вспомнил, и опять стало плохо. Захотелось пить, но воду глотать было по-прежнему тяжело. Хорошо, хоть пока зубы не стучат о горлышко… Жаконя неприветливо скалился, глядя на меня – наверное, затаил обиду, что
