расколешь ему череп! Дай мне, я в кино видел!
Его босой товарищ откуда-то вытаскивает заржавленную половинку от ножниц и прикрепляет ее под прямым углом к толстой палке.
– Только так. Иначе истечет кровью – бр-р-р!
– Ты пойдешь один…
Вооружившись, мальчишка осторожно приближается к собакам.
– Он сейчас рассказывал про того парня на мотоцикле. Так я знаю, за что он его ненавидит.
– На мотоцикле? Ты о чем?
– Спокуха! Я скажу, как только он кокнет ее. Он терпеть не может ничего рыжего.
Ни ветерка. Собаки, должно быть, почуяли неладное и время от времени поглядывают на босоногого охотника, не прекращая своих ласк. Передние лапы уперлись в землю, шерсть на спине и животе заляпана кровью, тела содрогаются в любовной истоме…
Мальчишка заглядывает им в глаза и видит, что они лишены какой бы то ни было магической силы. «Они совсем не изменились – ни внешне, ни по своей сути. Они спят, жрут, бегают, они подпрыгивают от каждого неожиданного звука… а глаза остаются пустыми. Даже в темноте они больше не светятся… Нет ничего проще, чем убить животное во время случки. Сейчас она совсем не похожа на мать, защищающую своих детенышей… Ишь как запыхалась, рыжая сука! Счас сдохнешь…»
Рыжая сука изнемогает от наслаждения, ее язык вывалился из пасти, и на окаменевший яичный желток капает слюна. Томный собачий взгляд кажется совершенно бессмысленным. Должно быть, она просто ничего не видит вокруг. «Поэтому-то, – думает мальчишка, – она и не дернется».
Он заносит свое оружие для удара, и перед его глазами вдруг встает картина из прошлого. На куче песка, недалеко от школы, он поджигает лупой совокупляющихся богомолов. Ему тогда удалось прожечь черную дыру в молочно-белом брюшке насекомого, но даже после того, как запахло паленым, богомолы не разжали объятий. От брюшка одного из них шел дымок, но они еще крепче вцепились друг в дружку. Их глаза были такими же влажными, как сегодня у этой суки…
Звук от удара похож на треск лопнувшей шины. Собака падает замертво, не успев даже взвизгнуть. Ее друг, черный кобель, глухо рычит и отчаянно пытается высвободиться. Его надрывный лай будит эхо в этих мусорных Альпах; дети разбегаются, словно вспугнутый выводок кабанов. Одни только собаки спокойно продолжают свои любовные игрища. Кобель (его член растягивается, будто резиновый) воет от боли и кусает подвернувшееся свиное рыло. Облезшая сука дергает лапами, тихонько поскуливает и орошает землю потоками черной крови. Самец бьется из последних сил: он прочно застрял в издыхающей суке и впустую скребет когтями окаменевшие нечистоты. Он наступает на яйцо, и его содержимое окрашивает шерсть зеленоватой липкой мерзостью.
– Кончай его!
– Пусть заткнется! Бей!
Мальчишки оправились от испуга и теперь наперебой подбадривают товарища. Тот кивает и старается вырвать острие из собачьей головы. Оно вошло слишком глубоко. Тогда незадачливый охотник упирается босой ногой в раскроенный череп и наваливается всем своим весом. Вдруг из раны со страшной силой бьет фонтан крови,
